Выжженная Земля 1943-1944 - [9]

Новые орудия «Шмель» и «Шершень», установленные на бронированные шасси и впервые используемые здесь в широком масштабе, выстроились у лощины и метали свои тяжелые снаряды в советские опорные пункты. Три часа спустя, ближе к вечеру,

1-й батальон преодолел остававшиеся 500 метров и лежал теперь перед первой линией обороны советской 280-й стрелковой дивизии. Штурмовым отрядам удалось ворваться в советские траншеи. Но все попытки дальше вклиниться в глубокую оборонительную систему заканчивались ничем перед лицом неистового сопротивления русских.

В таком же положении находился и 479-й гренадерский полк. Вся 258-я пехотная дивизия, которая как правофланговая ударная группа 46-го танкового корпуса должна была первым ударом преодолеть советские заслоны по дороге Троена — Курск, замерла после кровопролитной атаки на отдаленные позиции русских.

В это время на левом крыле 46-го танкового корпуса генерала Зорна 7-я баварская и 31-я брунсвикская пехотные дивизии вместе с 20-й танковой дивизией Хессиана через поля ржи и густого клевера начали наступление на позиции двух советских стрелковых дивизий.

Баварцы последовательно продвигались, но скоро тоже были остановлены интенсивным огнем обороняющихся. Во ржи, где бойцы надеялись укрыться, с грохотом взвивались фонтаны огня — мины. Хлебные поля оказались полями смерти.

У 81-й пехотной дивизии генерала Хосбака, чей боевой знак был Брунсвикский лев, дела шли успешнее. Инженерно-саперный батальон из Хокстера, работавший на абсолютно открытом участке лишь в нескольких сотнях метров от советской передовой линии, расчищал в минном поле широкие проходы для построенных к атаке тяжелых «Тигров».

Из своих 88-мм орудий «Тигры» давали по русским позициям залп за залпом, чтобы подавить сопротивление врага. Но и в этих условиях задача саперов оставалась адской.

Русские обстреливали их из тяжелых минометов, установленных в глубоких траншеях, неуязвимых для низкотраекторных танковых орудий. Это был неравный поединок. И именно саперы платили по счетам. Командир 2-й роты и два командира взводов погибли в первые несколько минут. Но саперы продолжали готовить дорогу для «Тигров».

Работа требовала твердой руки и стальных нервов. Каждую противотанковую мину после расчистки нужно было сначала слегка приподнять, потому что многие из них дополнительно крепились небольшой проволочкой к колышку. Метр за метром команды ползли вперед — прощупывали землю, руками выкапывали мины, осторожно их поднимали, удаляли взрыватель и откладывали смертоносные капканы в сторону. На земле между саперами с грохотом рвались советские минометные снаряды. Над головами саперов оглушающе свистели 88-мм снаряды их собственных «Тигров».

Наконец через два часа они прошли поле. Огромные танки с моторами в 700 лошадиных сил и практически непробиваемой 102-мм лобовой броней загромыхали за ними. Фельдфебель Виллее махнул своей команде саперов: «Саперам сомкнуться за нами до первой русской траншеи».

Саперы Виллера присоединились к взводам гренадеров, которые, согнувшись, бежали сквозь вражеский огонь позади и рядом с «Тиграми». Это были штурмовые отряды 3-го батальона 17-го гренадерского полка — госларовские горные стрелки.

Несколько отрядов стрелков вбежали в высокие колосья рядом с подготовленным проходом. Виллер закричал, чтобы они вернулись. Эти поля тоже были полны противопехотных мин — осколочных и фугасных.

Русские заложили их весной. Теперь над ними поднялась рожь, и стало не видно ни мин, ни проволочных растяжек.

Даже в клеверах, через которые наступали другие группы пехотинцев, взрывались предательские фугасы в деревянных ящиках. Густой клевер приподнял маленькие ящички над землей. И только небо могло спасти солдата, натолкнувшегося на одну из этих смертоносных «сигаретниц» и сдвинувшего взрыватель под ее крышкой.

Под прикрытием огня «Тигров» гренадеры достигли первой траншеи. Она была пуста. В начале немецкой артподготовки Советы отвели гарнизон, оставив только наблюдателей и гранатометчиков.

Траншея была глубокой и узкой с небольшими, в три-четыре ступеньки, лестницами по стейкам к каждому пулеметному гнезду.

«Задержимся здесь на минуту», — сказал обер-ефрейтор Эвальд Бисман. «Тигры» перевалили через траншеи. Госларовские горные стрелки неслись за стальными колоссами. Бронированный клин продолжал наступление на деревню Гнилец.

Было 9 часов. Поле боя между селениями Гнилец и Бобрик содрогалось от грохота. Солнце жарко палило над клубами пыли. Начальник разведывательного отдела 20-й танковой дивизии доставил пленного в штаб на передовой.

— Какой части? — спросил генерал-майор фон Кессель.

— Второго батальона Сорок седьмого стрелкового полка Пятнадцатой стрелковой дивизии, господин генерал, — ответил переводчик. — Пленный говорит, что советские войска понесли тяжелые потери в результате нашего артобстрела.

Генерал какое-то время размышлял, потом обратился к начальнику оперативного отдела: «Может быть, здесь их слабое место?»

Командующему артиллерией он приказал: «Ударьте еще раз из всех орудий по району Бобрика».

Затем отдал приказ начальнику оперативного отдела: «Обеспечьте полёт в тот же сектор пикирующих бомбардировщиков 1-й авиационной эскадры» — и командиру усиленного моторизованного разведывательного батальона 20-й дивизии: «Переведите свой батальон на правый фланг 1-го батальона для совместного прорыва позиций противника».