Выжившие - [88]

– Они говорили, что убили кого-то из них?

Схватившись за ручку, я открыл дверцу и, шатаясь, выбрался наружу. И меня тут же вырвало на умирающую траву. Хватая ртом воздух, я закрыл дверь и прислонился к машине, не желая слышать обвиняющий голос Роба.

Хотя на самом деле он не обвинял. Он просто задал вопрос.

Было слышно, как Роб тоже выбрался на дорогу. Он подошел и встал, прислонившись к машине, рядом со мной, перед стеной деревьев.

– Прости, не хотел, чтобы прозвучало так, будто ты что-то сделал неправильно, – произнес он.

– Да все верно, мой косяк. Я испугался. – У меня начался нервный смех. – Я… я не знал, что делать. До жути был напуган.

– И я тоже.

– Ты никогда раньше не стрелял из ружья и попал в цель с первого раза!

Он слегка улыбнулся:

– Ух ты, да неужели! Теперь будешь всем рассказывать обо мне.

– Всенепременно.

Он поднял руку, и мы, смеясь, неловко ударились ладонями. «Дай пять» превратилось в одно из тех скупых мужских объятий, которые включали бы похлопывание по спине, если бы мы были достаточно мачо, чтобы справиться с пережитым стрессом. Мне не удалось вспомнить, когда я в последний раз обнимал кого-то, кроме Томи. Как же сильно мне не хватало прикосновения к другому человеку, как много я потерял в своей жизни без объятий даже до бомб! А обнимал ли я вообще кого-нибудь, кроме Нади и детей? Женщин, с которыми спал? Не помню. Вряд ли.

Мы поменялись местами, и до конца поездки машину вел Роб.

День семидесятый (3)

Добравшись до окраины города, больших особняков и магазинов шаговой доступности, сначала мы почти ничего не заметили. Меня поразило, каким нормальным выглядело все вокруг, за исключением брошенных автомобилей, несколько затруднявших продвижение вперед на протяжении всей дороги. Я смотрел на дома, мимо которых мы проезжали, и был потрясен, увидев в окнах лица.

– Странно как-то, – произнес Роб.

– Думал, что здесь… – Я замолчал, подбирая слова.

– Зона военных действий?

– Да.

Роб притормозил, объезжая пару машин, оставленных поперек дороги. Я заметил вооруженных мужчин раньше него. Они были одеты в темно-синюю форму, но без знаков различия. Нам сделали знак остановиться и опустить стекла.

Я толкнул Роба локтем, и он побледнел:

– Боже!

Один из мужчин, с винтовкой на груди, подошел к окну машины. У него были крапчатые глаза цвета красного дерева и темная кожа. Он заговорил с нами по-французски.

– Я американец, – сказал я, чувствуя себя полной задницей и надеясь, что он не пристрелит меня за такое гражданство.

– Откуда вы приехали? – спросил он.

– Отель «Сизьем», – ответил Роб. – Миль пятнадцать отсюда.

– Я знаю, где находится этот отель. – Прищурившись, он заглянул мимо нас на заднее сиденье машины. – Там есть люди?

– Нас чуть меньше двадцати, – сказал я.

– Все это время?

Мы молча кивнули.

– Что вы делаете здесь?

Мы с Робом переглянулись.

– Из нашей группы потерялись несколько человек. Они отправились на поиски еды и не вернулись. Мы боялись… на них напали другие люди.

– Ты прав. В лесу есть плохие люди. – Он бросил взгляд за нашу машину и сделал кому-то знак, как бы говоря: «Все в порядке, с этими ребятами все в порядке». – Здесь вы ищете еду? Или только своих друзей?

– И то и другое. С нашими запасами нам не пережить зиму в отеле. Как у вас ситуация здесь? Вы принимаете людей? Вы из полиции? – Я сглотнул, не зная, правильно ли ответил на его вопросы.

Он выглядел удивленным.

– Мы все полиция. Следуйте за мной. Я отведу вас в ратушу.

– Машину можно оставить здесь?

– Да. Ее никто не украдет.

Мы оба медленно вышли из машины, и человек в темной форме покачал головой, глядя на наше оружие:

– Ружья с собой брать нельзя. Можете оставить их в машине, но ходить с ними по городу нельзя.

Я был счастлив подчиниться. Блокпост охраняли около дюжины мужчин, и я не стал бы делать ставку на себя против любого из них.

Мужчина протянул мне руку и сказал:

– Меня зовут Феликс.

Мы обменялись рукопожатиями, и я немного расслабился. Вряд ли человек, который так вежливо представлялся людям, собирался стрелять в них.

– Меня зовут Джон. Это Роб.

– Ты англичанин? – спросил Феликс Роба.

– У нас в отеле есть американцы, англичане, немцы и французы, – ответил Роб, кивнув. – И японская пара с маленькими детьми.

– Около двадцати, говорите?

– Теперь уже меньше.

Феликс повел нас вокруг блокпоста, и за ним я увидел город, выглядевший – по большей части – точно таким, каким мы покинули его несколько месяцев назад, когда ехали на такси из аэропорта в отель. В нем по-прежнему было чисто. Никаких разрушенных зданий. Единственным существенным отличием, бросавшимся в глаза, были флаги и транспаранты, висевшие на окнах и развевавшиеся в садах. Они виднелись повсюду, некоторые на французском, другие – нет.

Да здравствует Сен-Сион! МИР.

– Раньше город назывался вроде не Сен-Сион? – неуверенно заметил я.

Феликс кивнул:

– Мы переименовали его. Теперь это другой город.

– А что в ратуше? – спросил Роб.

– Наш мэр, – ответил Феликс. – И Городской совет.

– Ваш кто? – Я остановился.

Он оглянулся на меня, будто я ступил:

– Наш мэр и Совет. Наш мэр – Стефани Морж.

Роб тоже странно посмотрел на меня, но мне было все равно. Я словно потерял контроль над своим телом, и мои глаза наполнились слезами. Я снял очки и прикрыл глаза рукой, не в силах сдержать слез. Волна самого болезненного облегчения и ностальгии выбила из меня остатки самообладания. Какое-то время я стоял посреди улицы и старался не расплакаться от избытка эмоций. Больше я ничего не мог делать. Я почувствовал на плече руку. Роб.