Выжившие - [58]

– Видишь ли, я не считаю, что расстроил ее. Я на самом деле расстроил ее, – сказал я, прислонившись к изголовью кровати.

– Да чтоб тебя! – перебил меня Арран. – Конфеты – супер. Где взял?

– А то! У Софии позаимствовал.

– Вот проныра.

– Бонусы, когда приносишь реальную пользу. Она же кормит нас каждый день.

– С ума сойти, сколько людей все еще просто работают.

– Нормально.

Он снова взял в руки гитару как гарантию безопасности:

– Почему ты обвинил Томи в ядерной войне?

– Потому что она… идеологически связана с людьми, которые развязали эту войну.

– Сколько длинных слов! Похоже, она и правда достала, раз тебе не лень говорить «идеологически».

– Гм… что поделаешь, раз так и есть?

– Приятель, где Томи, а где ядерная война? Подумай. Я понимаю, политика – дерьмо, но я ни у кого не видел лозунга «Ядерная война во вторник».

Его тон разозлил меня.

– Но все остальные предвидели такой исход!

– Ничего они не предвидели.

– Ладно, пусть не предвидели, – уступил я.

– Тебе, наверное, стоит извиниться, если хочешь когда-нибудь опять потрахаться.

– Я уже извинился. По-моему, одного извинения здесь недостаточно. – Я непроизвольно бросил взгляд в угол и тут же отвел глаза. – У Тани есть теория, что мы все скорбим, подавляем чувства, как во время горя.

– Очень может быть, если учесть, что большая часть мира мертва.

– Она имеет в виду общество. Нам всем не хватает прежнего образа жизни.

– Нат считает, мне следует поговорить с ней о своих проблемах и все такое. Но она же врач, не психотерапевт. По-моему, это будет неправильно. У нее и так дел хватает.

– Нам всем не помешал бы психотерапевт.

Он кивнул и добавил:

– Приятель, я приму душ, если ты не против. Догоню тебя позже.

– Конечно.

Я встал, чтобы уйти, и в нерешительности помедлил.

– Откуда ты знаешь, что не попытаешься снова? – задал я вопрос, сомневаясь, не зашел ли я за черту.

Он нахмурился, взял несколько аккордов, и струна оборвалась.

– Вот дерьмо!

Пока он чинил гитару, я молчал, не зная, что еще сказать, но в конце концов он ответил:

– Технически я, наверное, какое-то время был мертв. Как я уже сказал, все походило на сон. Я ничего не чувствовал, ничего не видел.

– Вот как?

– То-то и оно. Ничего не видел. Я был мертвым около минуты, и ничего не было. Просто чернота. Я не чувствовал времени, будто это был не я, а просто сидел в темноте. Пустота. И вокруг ничего не было. – По его лицу промелькнуло выражение полнейшего опустошения, но он взял себя в руки, играя со струной. – Я сильно перепугался. И больше не буду пытаться.

Лучше бы я не спрашивал. Я ожидал ответа, основанного на надежде.

– Я почему-то решил, что пора наконец разобраться с этим ублюдком в углу. – И Арран кивнул в сторону ближайшего к окну угла, где у стены стоял футляр от гитары. – Мне всегда казалось, он ждет моей смерти, просто ждет… вот я и подумал, пусть скажет мне, что, блин, происходит…

Впервые он говорил о жутком мальчике как о реальном существе. Я не знал, что сказать.

Арран рассмеялся каким-то своим мыслям и продолжил:

– Так нет же! Его там не было.

– Может, ты собирался переместиться в другое место, – предположил я.

– Вряд ли я куда-нибудь собирался. – Он встал и поискал большое полотенце. – Знаешь, с тех пор как я в отеле, я дважды пытался покончить с собой. Первый раз – в ночь перед концом света, и я проснулся, будто только закрыл глаза, чтобы заснуть. – Он раздраженно покачал головой, набрасывая полотенце на плечи: – Приятель, может, я уже мертвый? Может, это и есть то другое место, и поэтому мне не умереть.

Примерно полчаса назад, как раз перед тем, как я перестал писать и собирался лечь спать, в дверь постучали.

– Кто там? – крикнул я, замерев на стуле.

– Юка.

Я никогда не видел и не слышал ее так поздно. Я встал, открыл дверь и первым делом заметил, что ее волосы распущены. Они были длиннее, чем могли показаться в убранном виде, и она вдруг стала выглядеть намного моложе. И выглядела она прекрасно.

– В тот день еще кое-что произошло, – произнесла она. – Я не сказала вам тогда.

– Хотите войти? – спросил я, гадая, знает ли Хару, где она.

Она покачала головой, оставаясь в шаге-двух от моей двери.

Я ждал, когда она заговорит.

Сделав глубокий вдох, она произнесла, опустив глаза:

– Я потеряла Рёко.

– В смысле?

– Ненадолго, минут на двадцать. Мы находились внизу, ждали указаний. Вокруг было много людей. Рёко вдруг начала плакать. Я одернула ее, велев сесть на пол и замолчать. Когда я снова посмотрела вниз, ее уже не было.

Я чувствовал, еще чуть-чуть – и Юка расплачется.

– Почему вы не рассказали об этом раньше? – спросил я.

– Мне было стыдно. Вы когда-нибудь теряли своих детей?

Я терял, и всякий раз воспоминание об этом случае заставляло меня морщиться и физически вздрагивать. Когда Марион было четыре года, я потерял ее в супермаркете. Сотрудникам магазина пришлось сделать объявление через локальную трансляцию, чтобы я забрал ее. К счастью, ее нашел охранник, а не кто-то другой. Помню, как я бегал между рядами полок, борясь с приступами рвоты, представляя тысячи различных кошмарных сценариев, от ужаса которых холодели и руки и сердце.

Я кивнул.

– Тогда вы знаете, каково это. – Она вздохнула. – Страшнее, чем бомбы. Я искала ее везде. Через некоторое время я снова пошла в наш номер и увидела ее в коридоре. Она пыталась открыть дверь. Перепуганная, она плакала, но в остальном была в порядке.