Выжить в лесу Междумирья - [71]

Она полетела к соседней скале, чтобы разбить об нее врага. Внезапно невыносимая боль обрушилась на молру, – не менее пяти стрел настигли ее. Она судорожно несколько раз взмахнула крыльями, потом закружилась, теряя высоту, однако вновь обрела равновесие и рванулась из последних сил к скале – принц должен умереть, иначе темные накажут племя орлицы.

Она страшно, обреченно кричала, когда стрелы настигали ее. Хватка врага ослабла, в него попали две стрелы – феи, стрелявшие с земли, вынуждены были рисковать. Он подтянул ноги: то ли от страха пытался сжаться в комок, то ли надеялся коленями смягчить удар о скалу. Ладно, сначала враг переломает ноги! Умирающая орлица последний раз взмахнула крыльями, и почему-то ей показалось, что скала летит на нее сверху.

Глава 11 Александр

– Все-таки мне кажется, что я должен поговорить с человекорыбами, – упорствовал Михаил Петрович. – Тут какое-то недоразумение, мы ничего плохого им не сделали. К тому же я не понимаю, почему мы так уверены, что они к нам придут. Возможно, они появились на острове, чтобы… ну, допустим, это географическая или геологическая экспедиция.

– Чив-чив! Я тоже филину ничего плохого не сделал, но если захочу с ним поговорить или просто спрошу, что это он здесь летает, то вы меня больше не увидите.

– Да, филин, он такой! – Катя кивнула. – Мой братик Красивые глазки был маленьким, почти невинным существом. Пару раз он отталкивал меня от маминой тити, но, честно говоря, я была крепкой девочкой и… но сейчас речь не об этом.

Между прочим, мы родились не в диком, холодном лесу, а в сарайке у тети Клавы. О филине мы никогда плохого слова не сказали, ему не за что было на нас обижаться. В ту пору мы думали, что птицы бывают только двух видов: воробьи и курицы. Однажды я и Красивые глазки выбрались на волю… опять-таки признаюсь, что это была моя инициатива. Тогда почему же я вернулась, а братик нет? Михаил Петрович, поверьте мне: дело вовсе не в том, что кто-то провинился, – гораздо важнее, достаточно ли он шустрый и везучий.

Фея улыбнулась:

– Мне нравится гипотеза Михаила Петровича о географической экспедиции. Однако в данном случае я склонна доверять инстинктам и опыту лешего. Хромой дедушка не убежал бы, увидев ученых, – наоборот, им было бы сложно от него избавиться, убедительно доказать, что консервы и картошка у них закончились. Я доверяю также моему опыту: если в этом лесу появляются существа, которые меня не боятся, то они обязательно ко мне придут.

– М-да, – сказал Тимофей, – когда-то в саду было много статуй, волчица до сих пор за домом стоит. Катя и мы с Колей тоже некоторое время… я без обиды говорю, но что было, то было. Мы, конечно, в какой-то степени сами виноваты: думали, с нашим другом здесь плохо обращаются, и пришли его выручать. Удивительно, что Чир ни разу в статуэтку не превратился, – он добрая, романтичная душа, но клюв закрывает, только если сам захочет.

Катя вытерла слезинку под глазом. Из-за печки выглянул сверчок:

– Катюша, Катенька, прости! Мне стыдно! Невыносимо!

– Ну, какой же ты… – Чир удержался от дальнейших слов, но для этого ему пришлось повернуться к печке хвостом.

Девушка и мужчина, единственные люди в этой компании, беспомощно переглянулись. Сегодня они не понимали друзей.

– Что касается статуи госпожи феи в центре сада. – Михаил Петрович смущенно кашлянул. – Оригинал, если можно так сказать, очень симпатичен, но сама статуя показалась мне примитивной. Волчица, напротив, является творением изумительно талантливого скульптора, хотя с оригиналом я бы предпочел не встречаться.

– Как ни странно, у обеих скульптур один автор, – сказала фея.

– Трудно поверить! – признался Михаил Петрович. – Вероятно, они были созданы в совершенно разные периоды его творческой жизни?

– Пожалуй, вы правы. Когда я взмахивала волшебной палочкой, строя замок, то и статую в саду сделала. Естественно, я не скульпторша – просто старалась, чтобы статуя получилась повыше и более-менее на меня похожей. В ту пору я была совсем юной феей, к тому же обиженной на мир, поэтому хотелось увековечить себя в своем милом, уютном садике, вдали от родного, но позорного королевства.

Потом начались приключения, по большей части неожиданные для феи, которая в школе старательно изучала разрешенное детям светлое волшебство, игру на различных музыкальных инструментах, вышивание золотыми и серебряными нитями, стежком и крестиком… Однажды я обратила волчицу в камень, потому что она со своим парнем пришла объяснить мне, кто в лесу хозяин. С тех пор я потихоньку забываю волшебство и становлюсь все более искусной в колдовстве.

– Представляю, как страшно и одиноко вам было, – прошептал Михаил Петрович, опустив голову, щеки его стали пунцовыми, – но вокруг вас по-прежнему светлое волшебство!

– Нет, я стала равнодушной к волшебству, – с мягкой, задумчивой улыбкой ответила хозяйка замка. – Некоторые феи, как моя наставница Люцинда, всю свою долгую жизнь не забывают, чему их учили в школе… и люди иногда тоже помнят. Уважаю, но я не такая.

– Госпожа фея, научите меня, пожалуйста, вышивать! – попросила Ирина.

Крылатая женщина удивленно на нее посмотрела.