Выжить - [26]

— Пошёл, пошёл отсюда! — замахал я на него руками, поднимаясь на ноги. — Уходи.

Но котёнок остался сидеть на месте и печально мурлыкал. Промелькнула мысль закончить его мучения, ведь теперь без матери шансов выжить у него никаких, но я сам себя одёрнул. Я ж не живодёр какой. Не могу просто так взять да и убить живое существо. Такое маленькое и беспомощное. Предоставлю его природе. Если ему будет суждено выжить, выживет.

— Давай, уходи отсюда, — сказал я, склонился над ним и мягко подтолкнул. — Нечего тебе здесь делать.

Малыш доверчиво уставился на меня большими жёлто-чёрными глазами и принялся обнюхивать руку, видимо, запоминая запах. Затем потёрся пушистой головкой об ладонь и для меня это было чересчур. Я резко взял его на руки, торопливо отошёл на сотню шагов и посадил на толстое дерево. Судя по когтям, он из той породы, что по деревьям лазит не хуже, чем по земле передвигается, а значит для него это привычно.

— Сиди! — приказал я и ушёл не оборачиваясь. Вернулся обратно, поднял скомканную футболку и тщательно вытер лицо от крови. Обрызгало меня, конечно, не слабо — не только ветровка, но и вся рожа в крови. Ужас, перерубил бедное животное в самом уязвимом месте…

Я несколько минут приходил в себя и думал на тем, что же мне теперь делать. Ни тело непонятного человека, ни это подобие рыси нельзя так оставлять. Понятно, что и ей, и ему уже всё равно, что будет дальше. Но мне не всё равно. У неё очень интересный мех и, возможно, мне удастся снять шкуру. А бедолагу не мешало бы похоронить. Сколько времени он тут гниёт? Его до костей обглодали. Не по-человечески это как-то. Не по-христиански. Не могу я его так бросить.

Я оттащил тушу зверя в сторону, стараясь не смотреть на разрезанный череп, и принялся расчищать полянку для могилы. Убрал всю хвою и попробовал долбить землю острогой. Но дело продвигалось слишком медленно и я применил другой инструмент. Активировал щит и медленно погрузил его в сухую землю. Сопротивления я практически не ощутил. Словно столовый нож вонзил в сочный стейк. Хоть края в месте соприкосновения засыхали от жара и осыпались, я очертил широкий прямоугольник и принялся понемногу вычерпывать землю. Используя щит как лопату, в спешке отбрасывал её, так как она дымилась и рассыпалась от жара.

Около часа я потратил на выкапывание ямы и сильно устал. Наверное, наконец-то начинало сказываться отсутствие нормального питания, отдыха и прочих благ цивилизации. Ещё вчера я чувствовал себя неплохо, но сегодня усталость наливала мои руки и ноги свинцом. Кряхтя, я выбрался из неглубокой ямы и замер над телом. Я не знал что сказать. Кто был этот человек? Каким образом он тут очутился? Какими были его последние мгновения? Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа. Но одно я знал наверняка: если бы я не обладал тем, чем обладаю, вполне мог очутиться в месте, в котором сейчас пребывал он.

Хм, а интересно чем обладал он? Какой у него был дар? Метка-то есть… И если у него был щит, почему он не успел им воспользоваться?

Я склонился на рукой бедняги и принялся рассматривать чёрную звёздочку. Ладонь была растопырена, а метка располагалась чуть справа. Хм, странно. У меня четыре метки сразу, а у него одна. И активировать её можно только одним пальцем, а не как мне — четырьмя. Неужели у него был не щит?

Преодолев брезгливость, я осторожно прикоснулся к чёрному пятнышку на его ладони и надавил. Ничего не произошло. Затем попробовал согнуть его холодный мизинец, чтобы прислонить, но и это не удалось — вся рука давно закостенела. Обзывая себя последними словами за то, что глумлюсь над телом, я оставил его в покое. Помогая себе ветровкой, чтобы не прикасаться к обглоданным костям, я затащил бедолагу в яму, удивляясь как тело не распадается на части, а держится так, словно стальными болтами на сочленениях закреплено. Собрал и отправил туда же ошмётки найденной одежды, изувеченный башмак и принялся закапывать. Измазался в земле, а потом некоторое время постоял на образовавшимся холмиком. Мне опять нечего было сказать. Всё что мог сделать для этого бедолаги, я уже сделал. Его путь был давно завершён и я лишь упокоил бренные останки. Теперь пусть получит заслуженный отдых.

Постояв минуту на месте, отдавая последние почести, я воткнул у изголовья безымянной могилы острогу и вернулся к телу обезображенного животного. Его мех был очень гладкий и приятный на ощуп, а остроконечные уши с кисточками на концах действительно придавали схожесть с рысью. Наверное, это она и есть, раз обитает и охотится в лесах. Впрочем, называться она может и по-другому, но мне это совершенно неважно. Важно то, что сейчас я буду её свежевать. Буду делать это впервые в жизни, но моих знаний хватает, чтобы приблизительно понимать, как это делается. Бывал я как-то на охоте и видел, как снимали шкуру с убитого оленя. Зрелище было так себе, но я всё же не стал уходить и досмотрел до конца. Надеюсь, теперь мне это поможет.

Я осмотрел испачканные кровью руки и ветровку. Подёрнул плечами от неприятного зрелища, подобрал футболку и мой рукотворный термос — в момент падения заглушка отлетела и вся вода вылилась — и двинулся к журчавшей недалеко реке. Воздух там был намного свежее и я напился, а затем долго отмывался и чистился. Выстирал абсолютно все вещи, развесил на ветках и оставил сушиться на солнцепёке. Полностью обнажённый вернулся к туше, забросил на плечо и спустился к реке. Вызвав из недр памяти воспоминания, попытался перочинным ножом вспороть брюхо хищнику, но не смог даже пробить дырку — кожа была слишком плотной. Выругавшись, я активировал энергетический щит и, придерживая левую руку правой, постарался прочертить ровную полосу на животе. Полезли внутренности и я закашлялся от жуткой вони. Ощутил рвотные позывы, но желудок и так уже давно был пуст. Стараясь не смотреть, я выскреб всё и, даже не желая разбираться, что из этого пригодно в пищу, а что нет, торопливо спихнул в воду. Быстрая река подхватила кровавое месиво и сразу унесла.