Выжить любой ценой - [43]

Последние месяцы я так старался, чтобы остаться незаметным. И вот на какой-то момент мне предстоит участвовать в спектакле, стать центром внимания всего лагеря и офицеров НКВД. Этого мне хотелось меньше всего. Но я чувствовал себя в большом долгу перед Таракановым. Это представление было важным для него, и он рассчитывал на меня.

Тараканов обернулся к нам и скомандовал:

– Смирно! – Потом он крикнул мне: – Ну, Оскар, покажи нам, что ты умеешь!

Причина того, что произошло потом, стала для меня тайной на многие годы. Я думаю, что какая-то часть меня каким-то образом была загнана в подсознание и мной овладели инстинкты, приобретенные за годы тренировок. Я начал марш, стараясь выдать для капитана свой лучший шаг, когда нога идет «на уровень ремня». Через несколько шагов я понял, что делаю, и чуть не упал замертво, остановившись. Мой бог, что я наделал? Неужели я выдал свою немецкую принадлежность этим «гусиным шагом» перед толпой русских офицеров? Весь лагерь смотрел на меня. Что мне делать? Дальше все было еще хуже. Я обернулся назад и увидел, как вся моя рота вслед за тем, кто идет впереди, следует за мной тем же гусиным шагом прямо перед трибуной, с которой офицеры НКВД в диком изумлении наблюдали за зрелищем. Я уже не мог остановиться, так как это выглядело бы намеренным.

Я старался не смотреть на офицеров, когда мы шли мимо них. Все, чего я хотел, – это чтобы все это поскорее закончилось и мне можно было бы спрятаться где-нибудь. Марш продолжался всего несколько минут, но казалось, что он длился часы. Люди смеялись, глядя на меня, говорили что-то друг другу. Я был убежден, что уже гарантировал себе место перед расстрельной группой. Сердце бешено стучало, я обливался потом, но не мог допустить, чтобы кто-то заметил, что все это не было сделано случайно. А что подумает Тараканов?

К моему крайнему удивлению, никакой катастрофы не произошло. Наоборот, Тараканов был очень горд тем, как мы прошли. Когда парад закончился, я остановился, а солдаты вокруг меня нарушили строй и разошлись. Они смеялись и переговаривались друг с другом. Многие подходили ко мне, хлопали по спине и благодарили за такое прекрасное представление. Я всем улыбался в ответ, но сам все еще продолжал пребывать в шоке.

Поискав глазами Тараканова, я обнаружил, что тот идет к трибуне, чтобы поговорить с полковником. Позже он рассказал мне, что офицеры НКВД вызвали его, чтобы расспросить о человеке, который организовал такое прекрасное прохождение строем. Тараканов ответил, что это был польский старший лейтенант. Было видно, что полковнику понравился марш. После короткого разговора Тараканов оглянулся в нашу сторону и приказал всем, кто участвовал в парадном прохождении, собраться вместе. Потом он указал на меня и жестом приказал подойти. Я проложил себе путь через толпу, и когда я подошел к капитану, тот положил мне руку на плечо:

– Я только что разговаривал с полковником. Ему так понравился наш марш, что он хотел бы посмотреть его еще раз. Отведите людей обратно на исходную позицию.

Я просто внимательно смотрел на него и не мог ничего придумать, чтобы сказать в ответ.

– Вперед! – выкрикнул капитан и направился обратно к трибуне.

Я повернулся к солдатам, и вместе мы быстро вернулись на исходную позицию, где построились для повторного прохождения. Издалека я видел, как Тараканов о чем-то судачит с другими офицерами на трибуне. Я держал его в поле зрения, ожидая сигнала на прохождение. Когда он махнул мне рукой, я глубоко вздохнул и снова начал свой марш с подъемом ноги «до уровня ремня». Я слышал грохот подошв у себя за спиной, звуки смеха, но на этот раз не осмелился оглянуться назад. Офицеры аплодировали, когда мы проходили мимо, а я вежливо отсалютовал кивком головы Тараканову. Он явно гордился мной. Я, однако, все еще пребывал в неверии в то, что происходило вокруг.

Мы во второй раз прошли мимо трибуны, и на этот раз строй рассыпался еще быстрее. Я попытался смешаться с группой своих солдат, чтобы скрыться от взглядов, но один из полковников выкрикнул мое имя. Я оглянулся, и он помахал мне в знак того, что хочет поговорить со мной. Я подбежал к нему и отдал честь.

– Как ваше имя?

– Оскар Скейя.

– Ну и спектакль же вы разыграли сегодня, Оскар Скейя.

– Спасибо, – ответил я, не соображая, о чем это он.

– Ваш командир рассказал, что вы подали рапорт о том, что хотите вернуться в польскую армию. Это правда?

Все еще стоя по стойке «смирно», я ответил:

– Да, это так.

– Что ж, я хотел бы, чтобы вместо этого вы подумали о том, чтобы вступить в русскую армию. Там будет гораздо лучше, чем служить в польской армии. Мы можем предложить вам гораздо больше.

Я едва мог поверить в то, что это происходит на самом деле.

– Мне все равно, служить ли в русской или в польской армии.

После этого его настроение резко изменилось, и он решил не терять больше со мной времени. Он махнул мне рукой и сказал:

– Очень хорошо.

Затем развернулся и пошел к остальным офицерам НКВД. Я понял, что свободен. В свою очередь, развернувшись, я постарался сделать максимальным расстояние между мной и офицерами НКВД.