Выжить любой ценой - [31]

Эта поездка на поезде была долгой, через обширные, покрытые снегом поля. Пока я наблюдал за пустынным пейзажем, мои надежды на благополучный исход все тускнели. Я видел, что остальные пассажиры вагона испытывали любопытство по отношению ко мне. Они спрашивали у лейтенанта, русский ли я. Он снова и снова отвечал, что я – это фриц, который притворяется поляком. Я понимал каждое слово, которое произносил лейтенант. И я понял, что, куда бы ни привез меня этот поезд, впереди меня не ждет ничего хорошего.

В 3 часа ночи мы прибыли в Харьков. Мы дождались, пока выйдут остальные пассажиры, а потом моя охрана вывела меня из вагона. Мы прошли через вокзал и вскоре оказались в центре города, а потом дошли до здания управления НКВД. Лейтенант отдал мои документы какому-то офицеру, и мне приказали сидеть и ждать дальнейших указаний. Через пару часов лейтенант вернулся и приказал мне подниматься. Мы с конвоирами отправились обратно на вокзал. На этот раз мы сели в поезд, который отправлялся на юг. До места назначения мы ехали два дня и две ночи. Потом поезд сделал короткую остановку, и мы оказались на месте без всяких опознавательных знаков. Я внимательно прислушивался к тому, что говорили между собой мои конвоиры. Так я узнал, что место нашего назначения находится примерно в 23 километрах южнее города Сталино. Лейтенант посмотрел на меня и насмешливым тоном сообщил мне, что через час я снова буду дома. Для того чтобы попасть туда, придется пройти пешком примерно 4 километра.

Глава 10 Лагерь № 240

Мы сошли с поезда на крошечной станции, которая, казалось, была наспех возведена посреди пустоты. Погода была ужасной. Мы попали в сильную снежную бурю при крепком морозе. Было холодно до костей, на которых у меня осталось слишком мало плоти, чтобы эти кости согревать. Без всяких остановок мы сразу же начали продираться через глубокий снег. Конвойные смеялись надо мной и, чтобы заставить меня двигаться, били по спине стволами автоматов. Вдалеке сквозь заряды снега стали проступать контуры того, что оказалось огромным лагерем для военнопленных. Для меня не было ничего удивительного в том, что мой путь должен был закончиться в подобном месте.

Подойдя ближе, мы вдруг услышали сквозь звуки сметаемого бурей снега какой-то посторонний шум. Оказалось, это пели люди. И песня была очень печальной. Я ожидал услышать немецкую мелодию, однако, приблизившись и услышав пение более отчетливо, я с изумлением понял, что это было не так. Люди пели по-русски. Чуть дальше по дороге мы встретили длинную колонну людей, идущих из лагеря в том направлении, откуда пришли мы. Вероятно, пунктом назначения для них была все та же крошечная железнодорожная станция. Это напомнило мне старое кино, которое я видел дома, о том, как людей в качестве наказания гнали в Сибирь. Когда мы шли мимо, люди в колонне едва ли обратили на нас внимание, занятые борьбой со стихией. Мне стало очень грустно. Лейтенант почувствовал это и воспользовался возможностью продемонстрировать свою власть надо мной. Он указал рукой на колонну бедолаг и заявил:

– Видишь, это страдают твои товарищи. Добро пожаловать домой.

Остальные конвоиры принялись хихикать.

Место моего заключения называлось лагерь НКВД № 240[42]. Оно было предназначено не для немецких военнопленных, а для государственных преступников. Лагерь окружали пять рядов колючей проволоки. По углам располагались сторожевые вышки с пулеметчиками. Через каждые 50 метров стояли вооруженные часовые, а через каждые сто метров – сторожевая собака. В лагере содержалось 15 тысяч заключенных[43], представлявших все слои населения. Некоторые прежде были высокопоставленными чиновниками, но в основном здесь держали простых рабочих. Среди обитателей лагеря было примерно 800 женщин. Заключенные были, по большей части, русскими гражданскими лицами, осужденными за сотрудничество с врагом. Их вина состояла в том, что они трудились на немецкие промышленные фирмы. Здесь были и военные, офицеры, взятые в плен немецкими войсками, но затем освобожденные для работ в интересах Германии. Здесь, в лагере, они использовались как осведомители.

Я прибыл сюда 11 января 1944 года. Мои конвоиры привели меня в здание у входа в лагерь и передали мои бумаги одному из находившихся в здании военных. Конвой тут же забыл о моем существовании, отправившись погреться и поболтать с лагерными охранниками. Сидевший за большим столом очень быстро закончил формальности приемки меня в лагерь, будто он уже проделывал эту процедуру тысячи раз. И я не сомневался, что так оно и было на самом деле. Он жестом показал одному из солдат, что его работа закончена. Конвойный, на которого он указал, казалось, был несколько раздосадован тем, что его оторвали от разговора с солдатами. Он грубо схватил меня за руку и повел к месту моего будущего местонахождения. Это был барак, где содержались вновь прибывшие. В лагере было два таких барака для заключенных-новичков. Было предписано содержать нас там на период карантина, чтобы мы не принесли в лагерь болезни и заразу.

Организационно место нашего заключения состояло из рот, батальонов и групп (подразделений). В каждом подразделении был старший. Я узнал, что меня назначили в 6-е отделение 2-го взвода 5-й карантинной роты. Командир взвода встретил меня в двери, потом провел в барак. Его подразделение располагалось в трех помещениях. Каждое было размером всего примерно 4 на 4 метра, но в нем располагалось 107 человек (так в тексте. –