Выжить любой ценой - [26]

– Оскар, как я рад снова вас видеть!

– Здравствуйте, Николай.

Он отступил на полшага, чтобы как следует разглядеть меня.

– Оскар, – сказал он после этого, – что с вами произошло?

– Я все расскажу вам, но сначала можно попросить у вас стакан воды?

Он отвернулся и пошел к шкафу со спиртным:

– Никакой воды для вас, Оскар.

Вместо воды он налил мне стакан водки. Я с благодарностью принял его, поднял и выпил до дна. Наблюдая за нашим общением, жена Николая немного расслабилась. Она поднялась со стула, посмотрела на меня и спросила:

– Должно быть, вы голодны?

– Да, – ответил я. – Еще раз спасибо вам.

– Я приготовлю что-нибудь поесть. – Женщина повернулась и вышла на кухню. Ее дочь пошла за ней.

Николай повел меня в зал и попросил подождать, пока он закончит работать с пациентом, который, должно быть, уже думал, что Николай позабыл о его зубах. Я был рад спокойно посидеть, удобно расположившись у очага в этом доме, где на какое-то время мог чувствовать себя в безопасности от властей и шумных соседей. Николай вернулся через 10 минут и сел рядом со мной. Он охотно стал ждать, когда я расскажу ему о том положении, в котором очутился. Я поведал ему о том, что со мной приключилось: о плене, заключении и побеге. Я доверял этому человеку. У меня просто не было другого выхода, если я хотел найти дорогу назад, в свою дивизию. В свою очередь, Николай поделился со мной новостями с фронта. Немецкая армия не вернулась в Днепропетровск, как я надеялся. Вместо немцев пришли русские войска, которые теперь контролировали город. К этому времени фронт сместился на запад, передовая проходила где-то между Никополем и Кривым Рогом[35]. Я проделал весь свой путь, чтобы просто узнать, что и здесь я не смогу почувствовать себя в безопасности.

Мы поговорили еще какое-то время о том, что с нами происходило за эти несколько месяцев. Вскоре жена Николая позвала нас на кухню ужинать. Это была самая чудесная еда, которую мне довелось пробовать с тех пор, как я побывал дома в июне. Внутри желудка стало так тепло от картофеля и овощей! Я съел все до последней крошки. Когда с ужином было покончено, тарелка была чистой, как будто она стояла в посудном шкафу. Было видно, что семья была приятно удивлена этим. Когда мы закончили ужинать, женщина принесла нам по чашке горячего кофе, и мы продолжили наш разговор, сидя вместе за кухонным столом. Сделав несколько глотков, Николай предложил дочери выйти из-за стола, и мы остались втроем, чтобы обсудить мои злоключения.

Мне нужно было выбраться из города, отчаянно попытаться найти дорогу обратно через фронт на территорию, контролируемую немцами. Разумеется, для этого мне придется идти прямо в сторону русской передовой, через район боевых действий. Такой путь обязательно стал бы для меня гибельным. Но безопасной дороги просто не существовало. Не мог я и остаться здесь. Николай не предлагал мне этого, и он был прав. Но даже если бы он предложил, я не принял бы этого предложения. Я уже видел, что произошло с добрыми людьми, которые прятали меня от властей. И я ни в коем случае не должен был подвергать такому риску его семью.

Мы перебирали различные варианты, и ни один из них не был хорош. Я находился теперь в глубоком русском тылу[36]. Преодолевать огромные расстояния, которые теперь отделяли меня от моих товарищей, было бы глупо. Наступила зима, и находиться вне помещений было опасно не только из-за холодной температуры. Это увеличивало для меня риск быть пойманным. Отправиться автобусом или поездом я тоже не мог, в первую очередь из-за отсутствия документов. По мере того как мы перебирали варианты, разговор становился все менее оживленным и более мрачным. Скоро мне придется уйти отсюда и вернуться на улицы города. Я должен прийти к какому-то решению.

А потом Николай придумал план. Он понимал, что несколько выходил за пределы допустимого риска, но, по его мнению, план был выполним. Николай сказал мне, что, поскольку я знаю польский язык, я могу вступить в польскую армию. В городе находился штаб русской армии[37]. Может быть, я могу обратиться туда с просьбой направить меня в польскую армию. А когда я окажусь там, мне будет проще находиться вне досягаемости для русских. Сначала жена Николая посмеялась над этой идеей. Но когда мы продолжили обсуждать эту тему, она заметила, что, таким образом, я смогу спокойно ходить по улицам, так как у меня появятся документы. Я смогу передвигаться по местности и в конце концов найду дорогу на немецкую сторону.

Я поскреб подбородок и посмотрел на обоих. Они тоже смотрели на меня в ожидании реакции. Я снова опустил голову, склонившись над чашкой с кофе. Это было безумием, но могло оказаться для меня лучшей возможностью. Не поднимая головы, я ответил:

– Думаю, что это прекрасная идея.

Я знал, что Николай с женой хорошо относятся ко мне. Меня снова поразила доброта людей на этой земле, в чем я уже имел возможность убедиться, те усилия и те жертвы, на которые они идут ради меня. Мне было неудобно думать об этом, сознавая, что я принес на их землю так много несчастий и разрушений. Я вспомнил наш путь от Славянска, когда мы взрывали и сжигали все на своем пути. Мы принесли столько бед простым людям, таким, как Николай и его жена.