Выздоровление - [10]

Только спустя час или два Николай как-то тяжело и горько забылся мертвым сном без сновидений.

Глава 6 «ИСТОПИ, МАМАНЯ, БАНЮ…»

Утром была минута, когда Николай, часто мигая ресницами, никак не мог сообразить, где он. Жужжала муха, стучала кровь в висках — и все. Ни тебе шума машин, ни хлопанья дверей, ни резких звонков возле столика дежурной… «Дома же я», — сообразил Николай.

С постели он поднялся, когда солнце было уже высоко, а люди заняты делом. Даже Витька тихо игрался кубиками, примостившись на кухне у окна с завернутым листом обоев.

— А где мамка? — сипло спросил Николай.

— Варить ушла, — настороженно взглянув на него, ответил сынишка.

Николай кивнул и пошел умываться во двор. Вода в ведре была уже теплой. Он погружал в нее белые узловатые ладони, зарывался в них лицом, тер, плескался, но это не освежало его.

— Будем завтракать, — сказал он, войдя в дом.

— А мы молочко пили, я не хочу, — отозвался Витька.

— А чаек?

— Ну-у…

«Выспался, сынок чертов», — ругнул себя Николай. С больничными привычками надо было кончать, переламывать их. А неловко он чувствовал себя еще и оттого, что вспомнил ночные свои переживания и устыдился их. Ну, что вот накатило?..

— Тогда, значит, я один, — бодрясь, сказал он Витьке. — А мамка нам ничего не наказывала?

Сынишка помотал головой и взял в руки пистолетик.

— Я постреляю, — сказал и побежал на улицу.

Николай достал из холодильника банку с молоком, налил себе в кружку и включил электроплитку. Помешивая подвернувшимся под руку ножом, подогрел и не спеша выпил потом без хлеба. Этого было достаточно.

Теперь надо было чем-то заняться, чтобы не томиться бездельем, чтобы не донимали непривычные мысли. Он вышел во двор, захватив ключ от мазанки, где лежал у него инструмент и сберегаемый на всякий случай хлам. Отчего-то решил заняться полами в бане; вот-вот провалятся, определил он вчера во время осмотра своего хозяйства.

— Витек, будешь мне помогать? — окликнул сынишку, выглядывавшего что-то через щель в воротах.

— Буду!

— Тогда помогай…

Сам Николай взял топор и гвозди, а Витьке подал рубанок.

— Пошли. В баньке поплотничаем.

Выплеснутая вчера на пол вода уже высохла, в бане стало посвежее — воздух выходил через ототкнутую трубу в крыше. Половые доски здесь не были прибиты с нова́ и теперь, покоробившись, ходили ходуном под ногами. Николай наклонился и легко поднял среднюю, вытащил ее в предбанник. Чиркнул по остальным топором, чтобы потом не перепутать, и стал тоже волоком убирать в предбанник; старался не напрягаться. Переводины внизу оказались, как он и думал, совсем ветхими.

— Лопату и ножовку, пилу такую, донесешь? — спросил он сынишку.

— Донесешь! — Витька с готовностью кивнул и тут же полетел во двор.

«Помощник», — подумал Николай. На переводины он смотрел с сомнением: осилит ли?

Взял с полка́ мочалку, окунул ее в котел и, чуть отжав, потер окно, серое от пыли и копоти. Бренча лопатой, которую небрежно волочил за черенок, вернулся Витька.

— Вот!

— Ну, молодец! — улыбнулся Николай. — Так мы с тобой за лето и дом перестроим! Выйди теперь, я копать буду.

Земля в яме под полом была мягкой, пахла болотом. Он стал отгребать ее от переводин, стараясь напрягать только руки, и в первую же минуту ясно ощутил предел своим силам. Подсовывая лопату, Николай раскачивал переводины, немного подкопал стены, все время думая о комариных своих возможностях. Боли никакой он не чувствовал, но ощущение края, грани, за которой мог случиться срыв и что-то непоправимое, изматывало еще больше. Две переводины он вытаскивал дольше, чем все доски.

— Теперь пойдем новые выпиливать, — сказал Николай Витьке.

— Палочки?

— Бревнышки!

Дрова и старый строевой лес у них лежали штабелем вдоль сада Тимки Урюпина. Николай походил около, высматривая бруски, потом заглянул с торца и нашел что-то подходящее чуть ли не в самой середке.

— Ну что, будем раскатывать, — сказал вслух. — Отойди-ка, Витек, в сторонку…

Он неловко взобрался на штабель и выпрямился, уперев руки в бока. Сверху стал виден Тимкин запущенный сад, пыльные яблони и перепутанные кусты крыжовника, заглушенные лебедой и крапивой. Николай посмотрел на свою сторону и ясно увидел место для своего сада. Надо только забор провести от сарая к бане и от бани на угол Тимкиного сада. Это место сейчас было занято пятка́ми кизяка, потому что навоз каждый год сваливали и вершили в круг как раз посередине намеченного участка. Но ведь круг — не проблема, можно его вынести к тетке Оничке на зады, она против не будет. Зато — сад! Баню смородиной обсадить, стволов шесть яблони…

— А, Витек? — весело спросил Николай, победно глядя сверху на сынишку.

— Че, пап?

— Да ничего! Истопи, маманя, баню, я попариться люблю!

— Че?

— Да ничего! Дальше — кроме детей до шестнадцати лет! Частушка такая.

«Сад — это хорошо», — подумал Николай, отваливая жердины и горбылины. У Тимки не хватило терпения отцово дело продолжить, от ульев в саду только столбики-ножки и остались в лебеде, а уж он бы нашел время. А как хорошо — среди зелени… Из бани без штанов можно ходить!

Повозившись на штабеле, Николай за пять минут устал, как за час. Пробил пот. Но до нужных брусков он добрался и с облегчением сбросил их на землю.