Выйти из хаоса. Кризисы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье - [25]

Алжирский джихад и первая волна террора во Франции (1992–1997)

После вывода советских войск из Афганистана 15 февраля 1989 года те иностранные джихадисты, у которых была такая возможность, начали возвращаться на родину. Многие из них были полны решимости воспроизвести афганский опыт вплоть до свержения «отступнических» режимов и замены их исламскими государствами. Наряду с дестабилизацией обстановки в ряде мусульманских регионов Северного Кавказа после распада СССР – в первую очередь, в Чечне – десятилетие было отмечено тремя главными конфликтами: в Алжире, Египте и Боснии. В двух первых участники джихада были местного происхождения; в третьем основную массу джихадистов составляли саудовцы, египтяне и несколько принявших ислам европейцев. Вряд ли кто-то из боснийцев побывал в Афганистане.

В Алжире возвращение «афганцев» начиная с 1989 года совпало с социальными потрясениями, начавшимися с бунтов и погромов 1988 года, распада правящего Фронта национального освобождения (ФНО) и начала деятельности Исламского фронта спасения (ИФС). Мечеть, где собирались местные «афганцы», находившаяся в столичном рабочем квартале Белькур (ранее известного тем, что там провел юность Альбер Камю), к слову, носила весьма подходящее название «Кабул». Объединившись с бывшими членами Вооруженной исламской группы Мустафы Буяли, «афганцы» взяли штурмом пограничный пост в городке Геммар 28 ноября 1991 года. Они обезглавили находившихся там призывников, чтобы отметить (с разницей в несколько дней) годовщину гибели «мученика» Абдуллы Аззама, идеолога джихада. Эта акция была также их способом выразить неодобрение электоральной стратегией Исламского Фронта Спасения. После сокрушительной победы на муниципальных выборах в июне 1990 года ИФС оказался меж двух огней. С одной стороны было консервативное крыло, основу которого составляли набожные средние классы, представленные Аббаси Мадани, стремившимся исламизировать государственную структуру, созданную ФНО. С другой – неимущая городская молодежь, жаждавшая борьбы и свержения существующего строя. В результате в Алжире в 1991 году установилось двоевластие, страна была парализована «повстанческой забастовкой», приведшей к аресту обоих руководителей партии, Мадани и Бельхаджа, которые пробудут в тюрьме всю гражданскую войну. Впрочем, 26 декабря 1991 года ИФС с большим отрывом выиграл первый тур парламентских выборов, пусть даже и потеряв миллион голосов по сравнению с муниципальными выборами, ожидая по всем прогнозам абсолютного большинства во втором туре. План президента Шадли сохранить власть, кооптируя в нее представлявший меньшинство ИФС, был сорван безоговорочным лидированием партии на выборах. 11 января 1992 года армия вынудила главу государства уйти в отставку, на следующий день выборы были «приостановлены», а 4 марта, после ареста большинства руководителей и активистов ИФС, партия была распущена. В отличие от ситуации в Иране, где структурированное и иерархизированное духовенство сумело объединиться и довести до конца процесс захвата власти, ИФС попытка переворота не удалась. Разношерстность и аморфность фронта не позволила ему использовать свою громадную популярность для создания победоносной революционной партии. ИФС так и не смог оправиться от разгрома, учиненного армией, которой, в свою очередь, пришлось участвовать в пятилетней гражданской войне. Этот джихад против генштаба и его союзников стоил стране около ста тысяч человеческих жизней.

Разброд и шатания в рядах руководства исламистского движения вскоре привели к отчуждению от него масс, последовавших за ИФС. В первую очередь, это обусловило раскол его электората по принципу социальной принадлежности. Партия пыталась предотвратить его c помощью религиозных лозунгов, противопоставляя «хороших мусульман» «безбожникам и отступникам». «Умеренные» лидеры движения верили в возможность исламизации страны через электоральный процесс, не прибегая к коренной трансформации ее политического строя. Но вмешательство армии в этот процесс между двумя турами выборов привело к стратегическому поражению «умеренных». Как следствие, этот путч усилил позиции самой «экстремистской» фракции. По сути, модель афганского джихада была пересажена на алжирскую почву, где к ней привили местный опыт партизанской борьбы, накапливавшийся со времен войны «моджахедов» за независимость (1954–1962) вплоть до создания Вооруженной исламской группы (ВИГ) Мустафы Буяли (1982–1987).

Пока в руководстве ИФС шли процессы размежевания, местные джихадисты и ветераны Афганистана объединяли усилия, совместно создав в октябре 1992 года Вооруженную исламскую группу (ВИГ). Ее первый «эмир», бывший автослесарь Абдельхак Лаяда, заклеймил руководителей ИФС как «безбожников». Он также объявил оправданным пролитие их крови; это же относилось ко всем госслужащим и другим «детям Франции». В длинном тексте, опубликованном в марте 1993 года, авторство которого, хотя и без полной уверенности, приписывается Лаяде, он отождествлял себя с афганским джихадом. Как и алжирский джихад, который он намеревался возглавить, тот являлся «личной обязанностью» каждого правоверного, как завещал Абдулла Аззам. Одновременно Лаяда отстаивал верность учения Буяли. В 1993–1994 годах ВИГ положила начало этапу массовых убийств с концентрацией на «уязвимых целях». К ним относились ненавистные франкоязычные интеллектуалы, представители гражданского общества, врачи, журналисты. До них добраться было куда проще, чем до армейской верхушки. А поскольку намеченные к отстрелу личности располагали культурным капиталом, необходимым для восхождения по социальной лестнице, именно на них ВИГ науськивала разочарованных и озлобленных «