Выстрелы в Сараево - [5]

На следующий день военные атташе отправились на осмотр поля битвы при Куманово. Несомненные следы этой большой победы, захваченные пушки, повозки и т. д. еще больше усилили возбуждение капитана Геллинека. Признаюсь, что я в немного иронически воспринимал его невежливые и злобные выпады по адресу людей той страны, гостями которой мы были. К концу осмотра поля битвы снова произошел неприятный инцидент. По понятным соображениям сербский полковник из ставки Главного командования не хотел пропускать в Вену шифрованную телеграмму Геллинека из Скопье, т. е. непосредственно с театра военных действий, предполагая, что содержащиеся в этой телеграмме ценные для турецкой армии сведения будут тем же телеграфом переданы из Вены в Константинополь. Как только Геллинек узнал, что его телеграмма не достигла Вены, он демонстративно вернулся из Скопье в Белград, чтобы оттуда отправить в Вену шифрованное донесение.

Сербский полковник из ставки Главного командования квартировал в Скопье, где и остался. По приглашению престолонаследника Александра я вместе с французским военным атташе полковником Фурнье отправился в Прилеп, где по приказу Е. К. В. находился штаб Главного командования. Здесь в течение нескольких дней мы имели возможность наблюдать бои при Битоли. Рано утром 6 ноября, одновременно с передовыми линиями сербской пехоты, мы вступили в завоеванный город. Там я оставался около десяти дней и по окончании операции на македонском театре военных действий вернулся через Салоники в Белград.

Я не собираюсь более подробно останавливаться на известных событиях после первых успехов союзных балканских государств: на воодушевлении славянских народов в Австро- Венгрии, на афере Прохазки, на возбуждении правящих кругов Двойной монархии, на закрытии границы с Сербией, на всех препятствиях и трудностях при установлении границы Албании и в особенности на вопросе Шкодера. Возбуждение австрийцев проявилось и в их поведении на пограничных реках — на Дунае и Саве. Их мониторы и патрульные боты сновали взад и вперед, а иногда по ночам их прожектора освещали Белград. В это время отношения между Сербией и Дунайской монархией были очень напряженными. Над Сербией постоянно нависала военная угроза со стороны Австро-Венгрии.

Я опускаю также роковую со славянской точки зрения балканскую войну между бывшими союзниками, которая началась с нападения Болгарии на Брегальницу. Во время этой войны я держался в стороне от ставки сербского командования в Скопье. Спустя два года этот печальный для славян эпизод получил еще более трагическое продолжение.

В конце сентября 1913 года я пережил незабываемое событие в моей жизни. В завершение охоты, которая была организована в присутствии престолонаследника Александра в государственном имении Рога, в долине Моравы, и на которую, кроме меня, были приглашены господин Гартвиг с дочерью и господин М. Спалайкович, Его Высочество совершенно неожиданно сделал предложение продолжить нашу прогулку до Скопье, города царя Душана. Господин Гартвиг и его дочь уже имели другие обязательства и не смогли принять это предложение, и, таким образом, в путь до Скопье вместе с престолонаследником отправились лишь я и господин Спалайкович.

Нужно представлять себе драматическую историю сербского народа в прошлом столетии, чтобы правильно оценить перемены, произошедшие после турецкого крушения, и чтобы судить о чувствах, охвативших престолонаследника Александра и др. Спалайковича при посещении места, где и свершился сей исторический переворот. Такие же чувства охватили и меня, как свидетеля и очевидца этих событий и как русского, приветствовавшего их самым искренним образом.

После двухдневного пребывания в Скопье, минуя Качаник, на королевском поезде мы направились в Косово поле (Поле черных дроздов), откуда продолжили свое путешествие на автомобиле. Мы посетили знаменитую церковь Грачаницу, могилу султана Мурата, реку Ситницу, отдавая дань памяти битве на Косово в 1389 году, которая принудила сербов к 500-летнему турецкому игу. Теперь Косово было отмщено, и сербский народ вернул эту область к самостоятельной и свободной жизни внутри своего национального государства. Медленно, однако, вертится колесо истории… При этой победе национальной идеи и триумфе ее знаменосцев мне довелось присутствовать, и это я никогда не забуду.

Балканские войны закончились для Сербии победоносно, однако общее положение государства было небезопасным. Ведущие сербские политики совершили одну большую ошибку. Они не позаботились своевременно о восполнении израсходованных в войне материалов. Собственных оружейных заводов Сербия не имела. Она была вынуждена заказывать за границей пушки и винтовки. Какие бы причины ни лежали в основе этого — политические, финансовые или прочие, — в любом случае такие заказы не были произведены вовремя. Мне неизвестно, на кого рассчитывала Сербия до июля 1914 года— на оружейные заводы в Западной или в Средней Европе. Что касается России, то мне известно, что соответствующий отдел сербского военного министерства в сентябре 1913 года справлялся у русского государственного оружейного завода в Туле на предмет того, может ли он взять на себя поставку примерно 400 000 винтовок модели Маузер для сербской армии. Названный завод, к его большому сожалению, к тому не был готов, поскольку на длительный срок был загружен заказами для русской армии, которая также не была обеспечена достаточным количеством оружия. Только после личного ходатайства в Петербурге господина Пашича русское военное министерство в первой половине 1914 года в ущерб своим собственным интересам дало указание поставить сербской армии 120 000 винтовок русского образца (до тех пор сербская армия была вооружена маузер-винтовками). В начале августа 1914 года (старого стиля), т. е. после первых боев на Дрине и Саве, эти русские винтовки с двумя миллионами орудийных снарядов прибыли по Дунаю в Сербию.