Выстрелы в Сараево - [122]
Главная часть русской эмиграции, св. 95 %, была националистически и монархически ориентирована, так что не приходится удивляться, что начиная с 1933 года она обратилась к национал-социализму, поскольку все они, будучи патриотами, поняли, что судьбу будущей национальной России нельзя отделить от судьбы Рейха Адольфа Гитлера. С этого момента усилиями Штрандмана и сообщников против национально мыслящей русской эмиграции была развернута особенная травля— преследования, которыми занимался не только Штрандман: сокращение государственной поддержки для бедных и русских военных инвалидов, исключение из организаций, etc. etc. — и с помощью принца Павла устраивались нескончаемые полицейские допросы с угрозами ареста, так что деятельность национальных групп была полностью задушена.
Штрандман подчинялся инструкциям левых демократий в Париже, где собрались все левые элементы русской эмиграции. Последние, со своей стороны, вошли в тесное соприкосновение с сербскими левыми элементами и нашли у них большую поддержку. Штрандман мог позволить себе публиковать свои подстрекательские статьи в листке «Русский голос», тогда как югосл. полиция подвергала цензуре и запрету почти каждую попытку национальной эмиграции в писательской области. Следствием было то, что взяла верх левая пропаганда, направленная против Германии в пользу Франции и Англии, а национальная русская пропаганда была полностью задушена. Кроме того, средства, выделенные русской эмиграции со стороны сербского правительства, использовались односторонне — левостоящие поддерживались, правостоящие отстранялись — растраты же в обществах инвалидов со стороны Штрандмана маскировались, а в отношении преступников не производилось расследования.
Штрандман открыто побуждал русскую молодежь к вступлению в английскую армию. Штрандман постоянно агитировал в пользу Англии и однозначно высказал свое кредо в статье, опубликованной им в листке «Русское слово», поставив себя под начало парижского русского посла Маклакова, который ориентировался на Антанту. С начала нынешней войны Штрандман вступил в связь с американским Красным Крестом. Насмешка, которую русская эмиграция считает наиболее постыдной. Разумеется, он снова найдет большое число нуждающихся бедных русских, которые дадут ему возможность щедро развернуть свою гуманную деятельность, пуская всем пыль в глаза. Эту деятельность, имея в виду большие бедствия, надо приветствовать, вот только во главе этой акции должен стоять не Штрандман, а национально мыслящий человек: человек, который представляет интересы всех национально мыслящих русских, а не клики германофобских элементов. К этой клике принадлежит также «Державная комиссия» со всеми причиндалами.
Печальную роль играет и глава русской эмиграции в Югославии, Митрополит Анастасий, друг Англии и демократии, который всеми средствами и речами в церкви подчеркивает и одобряет левое направление в эмиграции; к тому же он масон, точно так же, как Штрандман.
А чем занимается «Общевойсковой Союз» под руководством генерала Барбовича? Совершенно левостоящая организация: сегодня она набирает себе членов благодаря тому, что раздает русским эмигрантам «удостоверения» на немецком языке, делая исключение для национально мыслящих, и делает это якобы на основе указаний и полномочий немецких военных органов в Белграде? (…).
ДОКУМЕНТ № 2.
(В оригинале — дореволюционное русское правописание).
СВИДЕТЕЛЬСКИЕ ПОКАЗАНИЯ
Мы, нижеподписавшиеся, под законной ответственностью перед Немецким Командованием, свидетельствуем следующее:
10 апреля 1941 года, между 9 и 11 часами утра, в помещение «Русского Научного Института» в здании «Русского Дома», Кр. Наталии ул. № 33, куда мы собрались для очередной встречи по поводу оказания первой помощи пострадавшим от бомбардировки, в нашем присутствии имел место следующий разговор:
Дмитрий Андреевич Персиянов пригласил зайти Василия Николаевича Штрандмана, чтобы познакомить его с нашей деятельностью. Обращаясь к Сергею Николаевичу Латышеву, г. Штрандман сказал следующее: «Я хлопочу о средствах для помощи, так как без денег работать невозможно». На это последовал ответ г. Латышева: «Василий Николаевич, вы, вероятно, недостаточно осведомлены о ходе работы и о том, что нами уже сделано, и потому разрешите вам предложить прочесть нами выработанный устав, по которому протекает работа», — с этими словами г. Латышев передал г. Штрандману напечатанный наш устав.
Сначала стоя, а затем сев на стул, г. Штрандман стал его читать, по временам высказывая свое одобрение. Закончив чтение, он сказал буквально следующее: «Я вам очень благодарен за проявленную инициативу». Затем г. Персиянов обратился к г. Штрандману с вопросом: «Василий Николаевич, как вы считаете, как нам следует поступать в отношении сербов?», на что г. Штрандман ответил: «Я после случившегося переворота (разумей 27 марта 1941 года) в порядке личной инициативы явился к Маршалу Двора и предложил свои услуги как резервный офицер для активной службы в югославянской армии. Мое предложение было отклонено ввиду моего возраста», — а затем добавил: «В этом я вижу настоящий русский путь». На это г. Латышев ему ответил: «Как, по-вашему, это русский путь. Наших русских интересов я бы в этом не видел». — «Да, конечно», — ответил г. Штрандман, — «это моя личная точка зрения и…» — «Только личная и никак иначе, перебил его г. Латышев.
