Выстрелы в Сараево - [118]

[479].

4. Ситуация с масонством людей из общества офицера Димитриевича, Танкосича и друзей следующая.

Изложенное далее не выдерживает критики, что подтверждает и такой крупный знаток сербского масонства, как Зоран Ненезич:

Один из основателей организации «Уединенье или Смрт» Любомир С. Йованович Чупа был еще и членом ложи «Уединенье». Предположения о том, что он или кто-то другой из «чернорукцев» вступил в масонство ради знакомства с тайными ритуалами и ради усвоения мистики, которая могла быть перенесена на ритуал приема новых членов в организацию «Уединенье или Смрт», должны быть отвергнуты как неосновательные, потому что и Люба Йованович, и остальные члены этой организации (всего их одиннадцать) были вольными каменщиками с момента ее формирования[480].

5. …12 апреля 1914 года был на конференции в Кронштадте, которая «приняла решение о том, что будет мировая война».

Прочитав эти строки, я отправился в Музей истории Кронштадта, но там только руками развели. Тогда, благодаря посредничеству одного из старейших членов РОВС (Российского общевоинского союза), историка и геолога Г. Н. Соколова, удалось договориться об обстоятельной беседе с известным знатоком Кронштадта В. Я. Крестьяниновым. Владимир Яковлевич принял меня в своей импозантной питерской квартире, со старинными интерьерами и отдельным выходом во двор, откуда до Сенной площади рукой подать. Мы беседовали около двух часов, обсуждая историю Кронштадта, а заодно Людендорфа и его критиков. Крестьянинов вполне резонно полагает, что масонской конференции в этой морской крепости в 1914 году быть не могло. Трудно представить, чтобы масоны осмелились собраться под самым боком столицы. Попасть в Кронштадт в апреле — сущая проблема, въезд контролировался, да и где взять удобные гостиничные номера для таких важных гостей. Мало того, это был опасный город, с тяжелыми матросскими нравами.

Тогда я предложил Крестьянинову статью А. Смирнова «Масоны на русском флоте», вышедшую в одном из популярных журнальчиков. Автор, действительный член Кронштадтского морского собрания, подводит нас к мысли, что Кронштадт, по сути, был гнездом «вольных каменщиков», как и Белград, впрочем, многие здания которого изобилуют масонскими символами во многом потому, что облик межвоенного Белграда формировали русские архитекторы-эмигранты, которые были братьями ложи «Максим Ковалевский». Получается, что в этом смысле Кронштадт и Белград — города-побратимы. Но ведь Кронштадт— еще и синоним русского флота. И вот что пишет А. Смирнов:

Только по приблизительным данным в разное время «вольными каменщиками» были 52 адмирала российского флота. Пятеро из них — генерал-адмиралы, трое — президенты и вице-президенты Адмиралтейств коллегии, восемь— морские министры, еще пятеро — директора Морского кадетского корпуса, один— президент Российской академии наук. Неслучайно авторитетный русский историк-масоновед Георгий Вернадский прямо обозначил значение масонства в истории Императорского флота: «Ранние ростки русского масонства особенно возможны во флоте, так как флот был создан почти всецело по западному образцу и под западным влиянием».

Императорский флот России в конце XVII века начал свою историю под масонским фартуком. И закончил ее в 1917-м так же. Последний морской министр России, контр-адмирал Дмитрий Вердеревский[481], как почти все министры Временного правительства Ф. Керенского, был масоном. В кабинет царского морского министра, вскоре после отречения монарха, Вердеревский шагнул с мостика крейсера «Богатырь», вероятно намереваясь добиваться расцвета военно-морского могущества державы. Увы, его коллега и тоже масон, военный министр Временного правительства Александр Верховский, так вспоминал о смысле деятельности адмирала Вердеревского в период сентября 1917 года: «Только два человека понимали, что в действительности происходит — он и я».

В эмиграции масонская карьера экс-адмирала Вердеревского пошла вверх. Ветеран еще дореволюционных русских масонских лож «Астрея» и «Юпитер», министр-изгнанник стал Вторым Хранителем Входов, членом масонского Верховного Совета. А в 1931 году был избран Досточтимым Мастером. Неужели его ценили так высоко за мастерский развал русского флота?..

Что касается исторической фиксации присутствия масонов на русском флоте, тут осторожность ученых до некоторой степени понятна. Помимо признания, что большая часть российского высшего адмиралитета и столичного морского офицерства — «вольные каменщики», придется доказывать и неизбежную связь между решениями мастеров лож и приказами флотоводцев и министров. И, следовательно, дать этой связи оценку — вред или пользу принесло российскому флоту управление руками в масонских перчатках[482].

К сказанному стоит добавить, что, «возвратившись из заграничного путешествия в 1717 году, Петр I сам лично учредил ложу в Кронштадте по актам, данным ему иноземными масонскими водителями». Об этом писал масонский журнал «Море», выходивший в начале XX века[483].

Как мне показалось, прочитанное стало для флотского историка В. Я. Крестьянинова достаточно большим откровением. В растерянности он набрал телефон контр-адмирала А. В. Спешилова, председателя Кронштадтского морского собрания. Александр Викторович подтвердил, что Александр Смирнов действительно «их человек», состоит членом организации, но где сейчас находится и как с ним связаться, ответить затруднился. «Через несколько дней мы его разыщем и все выясним, — пообещал Крестьянинов. — Тогда и поговорим». Конечно, это была дипломатическая уловка, и я прекрасно понял, что тема закрыта. Как сказал один ведущий российский архивист, некоторые архивные тайны лучше навеки положить под сукно.