Выстрелы на пустоши - [37]

Больница в Беллингтоне одноэтажная. Первый этаж – кирпичный, дальше вплоть до крыши из рифленого железа – сайдинг. Здание стоит у поворота реки Муррей, два корпуса соединяются крытым проходом. Снаружи – несколько пожилых пациентов в инвалидных колясках, курят и созерцают воды, вяло текущие мимо.

Мартин входит через автоматические раздвижные двери в вестибюль. Тихо, повсюду больничный запах антисептиков, на полу – линолеумное покрытие, которое приятно пружинит. За стойкой регистратора скучающая женщина вяло разгадывает кроссворд.

– Я могу видеть Джейми Ландерса? – приближается к ней Мартин.

– Вот там, третья дверь слева, – бросает она, даже не подняв глаз от головоломки.

Мартин чувствует себя глуповато. Надо же, приготовил кучу историй, чтобы пробраться мимо администраторши, а ни одна не понадобилась.

Палата выглядит довольно приятно: высокий потолок, большие окна. Койки четыре, заняты всего две. Джейми сидит на постели, уткнувшись в телефон. Напротив спит старик.

– Привет, Джейми.

– Вы кто?

– Меня зовут Мартин Скарсден. Я помогал твоей маме на месте аварии.

– Так значит, это ты мой спаситель?

– Получается, да.

– А как же Аллен? Почему не спас его?

Мартин сам толком не знает, чего ожидал – возможно, благодарности? – но уж определенно не этого. Джейми смотрит на него с угрюмостью цепного пса.

– Я ничего не мог сделать, Джейми. Твой друг сломал шею, когда его вышвырнуло из машины, и умер на месте.

– Что за хрень ты гонишь?

В голосе Джейми слышны обвиняющие нотки, будто Мартин каким-то образом мог изменить ход событий. Указать бы парню на очевидное, напомнить, что это он вел машину, но нет, лучше сдержаться.

– Сам-то как?

– Дерьмовей некуда. Сломал пару ребер о рулевое колесо. Болят адски. Эти гады экономят на болеутоляющем. Небось прикарманивают и продают на сторону.

– Я с ними поговорю, посмотрю, что можно сделать. – Мартин лжет.

– Чушь собачья, – презрительно фыркает Джейми Ландерс. – Так я и поверил. Зачем ты пришел?

– Я журналист. Пишу о Байроне Свифте.

– И что ты хочешь узнать об этом уроде?

– Он и правда был педофилом? Сексуально приставал к детям?

– Мне известно, кто такие педофилы. Я вам не кретин какой-нибудь.

– Так это правда?

– А то! Вот тебе и служитель Божий! Свифт жил в Беллингтоне, но детсад из школьников себе устроил за сорок миль отсюда, в Риверсенде. Конечно, не без мысли кого-нибудь полапать. Раскинь мозгами, Шерлок.

– Ты сам был чему-нибудь свидетелем?

– Не-а, ничего такого. Свифт вел себя слишком умно. Но видел бы ты, как он вился вокруг тех детей, притворялся их другом, обнимашечки всякие, хлопки по седалищу. Завлекал, одним словом.

– А к тебе он когда-нибудь приставал? Или к Аллену?

Лицо Ландерса презрительно кривится в гримасе отвращения.

– Ко мне? Конечно, нет. Я вам не ребенок, знаете ли. Он бы не посмел. Мы бы с ним разобрались.

– Каким образом?

– Выбили бы из него дерьмо.

– Ясно. Насчет обвинений в педофилии… так это ты с друзьями позвонил сержанту Уокеру в Беллингтон?

– Нет, не я. Не имею привычки разговаривать с копами.

– Твой отец о приставаниях знал. Уокер его предупредил, что Свифт путается с детьми. По одной из версий, твой отец отправился к церкви Святого Иакова его приструнить, чтобы держался от тебя и остальных подальше.

– Бу-га-га!.. Не знаю, почему мой старик поперся в церковь, но уж явно не для того, чтобы защитить меня.

Мартин решает навестить беллингтонское кладбище. Огромный шар закатного солнца кажется налитым кровью из-за дыма, еще не до конца развеявшегося после пожара в буше. Измученный жарой день устало клонится к закату. В воздухе висят пыль и дым. Листья на деревьях поникли, кустарники не тянутся к небу, а словно хотят спрятаться от него. Мартин допивает минералку, но пустую пластиковую бутылку не выбрасывает.

Могила Байрона Свифта – в конце ряда. На простом черном надгробии надпись: «Преподобный Байрон Свифт. Тридцать шесть лет. Личность известна Всевышнему».

Мартин долго ее разглядывает, не в силах поверить собственным глазам. «Личность известна Всевышнему» – эпитафия, которую оставляют на могилах безымянных солдат. И вот она здесь, на могиле приходского священника, наглядное доказательство того, что Свифт и впрямь бывший солдат, как сказал Уокер. Однако это еще не все. На могиле – букетик небесно-голубых цветов, пусть и поникших от жары, но явно сегодняшних. Кто-то горюет по мертвому священнику… или тому человеку, которым он был на самом деле.

Мартин щелкает телефоном фото.

Остается лишь вернуться в Риверсенд живым и невредимым. Сгущаются сумерки, а кенгуру выныривают ниоткуда пощипать скудную растительность у обочины, только глаза вспыхивают белым, отражая свет фар. Ошалев от их яркости, зверьки мечутся чуть ли не под колесами. Приходится то и дело сбрасывать скорость.

Внезапно в глаза бьет ослепительный свет, и огромная фура, прогрохотав сквозь наступающую ночь, едва не сдувает Мартина с дороги. Увидев следующий грузовик, он, уже наученный опытом, решает съехать на обочину и пропустить его.

Мелькает мысль заглянуть к Мэнди Блонд и поделиться тем, что обнаружил, или, ничего не говоря, сразу перейти к сексу и повторить прошлую ночь. Впрочем, глаза слипаются. Сейчас только в «Черного пса», на большее он не способен.