Выстрел в спину - [84]

Оберштурмфюрер стоял, боясь пошевелиться. Лишь нервный тик правого глаза говорил, что это не – манекен, а живой человек. Этот тик стал потихоньку раздражать штурмбанфирера.

– Идите и подготовьте своих людей. В этот раз я сам лично буду возглавлять эту поисковую операцию. Такого не бывает, чтобы люди растворялись в воздухе.

– Яволь, гер штурмбанфюрер! – выкинув правую руку, громко произнес Хац.

Он сделал разворот через левое плечо и направился к двери.

– Погодите! – окрикнул его штурмбанфюрер. – На подготовку – три часа.

К вечеру немецкие части и полицаи выдвинулись к деревне Семеновка. Именно из этого района была отправлена последняя радиограмма русских. С утра немецкие части начали зачистку территории.

Хац вел свою роту, охватив большой участок леса. Несколько раз солдаты натыкались на разрозненные группы русских бойцов, но все эти победы немецкого оружия не приносили ему удовлетворения, ему нужны были разведчики. Слева, в небольшом густом ельнике завязался бой. Хац развернул цепь и стал обходить ельник, стараясь отрезать противника от леса. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что в этот раз они наткнулись не на отступающих, на восток солдат, а на разведчиков. Его солдаты оказались на открытой местности и несли потери. Пулеметы стригли ели, словно ножницы, травяной газон.

– Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно, вы окружены! – выкрикнул несколько раз переводчик, который лежал недалеко от немецкого офицера. – Немецкое командование гарантирует вам жизнь!

Хац махнул рукой и немецкие солдаты, встав в полный рост, осторожно направились в сторону ельника. Когда до ельника осталось около двадцати метров, из лесочка ударили автоматы. Несколько солдат повалились в траву, а остальные, открыв огонь из автоматов, стали отходить назад.

***

Никитин лежал на спине, стараясь перевязать себе раненую руку. Пуля, похоже, пробила мякоть, не задев кости. Внезапно возникшая пауза в перестрелке дала ему возможность перевязать рану.

– Нужно уходить, – произнес Иван Константинович. – Пока немцы не сомкнули кольцо, нужно отрываться, а иначе – конец.

Никитин посмотрел на Гуревича, который набивал магазин автомата патронами.

– Вы уходите, – как-то буднично ответил капитан, – ну, а мы с Добровольским прикроем вас.

– Нет, будем прерываться все вместе, – произнес Иван Константинович. – Бросать своих товарищей на смерть – не в моих правилах.

Они стали медленно отползать в сторону леса. Но немцы снова открыли огонь из пулеметов. Пули словно пчелы, жужжа и срубая ветви молоденьких елок, проносились над головами разведчиков. Когда до леса осталось метров сто, разрывная пуля угодила в бедро Гуревича. Иван Константинович наклонился над ним и, достав из кармана гимнастерки индивидуальный пакет, попытался перевязать рану, но у него ничего не получалось. Кровь продолжала сочиться и, похоже, остановить ее в этих непростых условиях было практически невозможно.

– Вот и все, – тихо произнес Гуревич и закусил побелевшую губу. – Уходите, я прикрою!

– Мы тебя не бросим! – снова произнес Иван Константинович.

Он схватил Гуревича за ворот гимнастерки и попытался его потащить волоком. Но, Гуревич был настолько тяжел, что, протащив его несколько метров, Иван Константинович остановился.

– Вот видишь, я вам не под силу, – произнес Гуревич. – Идите, я задержу немцев!

Иван Константинович посмотрел на Никитина и Добровольского.

– Хорошо, – тихо ответил он, хорошо понимая, что оставляет капитана умирать в этом молодом ельнике.

Они снова поползли к лесу. В ельнике снова началась стрельба, а затем прозвучало несколько взрывов, за которыми наступила тишина. Они бежали по лесу, подгоняемые лаем собак.

– Добровольский! Нужно задержать немцев! – приказал бойцу Иван Константинович. – Мы тебя будем ждать около деревни Клиновка. Запомни, Клиновка!

Никитин с удивлением посмотрел на Ивана Константиновича. Насколько он помнил карту, Клиновка находилась в совершенно другом направлении от того места, куда направлялись они. Он хотел поправить командира, но тот, словно догадавшись об этом, посмотрел на Никитина так, что тот моментально осекся на полуслове.

– Идите! – обреченно ответил Добровольский. – Раз надо, так надо.

Он бросился навстречу немцам и, стреляя из автомата, устремился в сторону. Немцы быстро перестроили свои порядки и направились вслед за Добровольским.

– Уходим! – приказал Никитину Иван Константинович.

Они сначала бежали, а потом перешли на быстрый шаг. Вскоре выстрелы стихли, и каждый из них гадал, что там произошло в лесу, смог ли оторваться от немцев Добровольский.

– Как ты думаешь, что с Добровольским? – спросил Иван Константинович у Никитина. – Оторвался?

– Едва ли. Думаю, что погиб. Хороший был парень, – ответил ему лейтенант.

Впереди заблестела небольшая речка. Они остановились и стали рассматривать карту.

– Как думаешь, глубоко здесь?

– Не знаю. Вы что плавать не умеете? – поинтересовался у него Никитин.

– Плавал когда-то в детстве. А, как ты? Сможешь переплыть с раненой рукой?

– Придется плыть, куда деваться.

Никитин нашел большую корягу и, раздевшись, сложил на нее свою одежду. Иван Константинович сложил вещи на ту же корягу и, толкнув ее в воду, они поплыли.