Выстрел в спину - [77]

– Привал пять минут, – приказал командир.

Время пролетело незаметно. Бойцы с трудом поднялись с земли и медленно шагая, побрели вслед за командиром.

«Как они вышли на нашу группу? – размышлял Никитин. – Выходит, кто-то сдал нас, но о нашей группе знало лишь ограниченное количество людей, значит, кто-то из них. Интересно, Иван Константинович сообщит об этом в центр или нет?»

Он посмотрел на командира, который шел впереди группы. Широкая спина, сильная шея, мощные руки говорили о его могучей силе. Говорил он короткими фразами, четко расставляя все акценты. Обычно так говорят люди, уверенные в себе, привыкшие самостоятельно решать поставленные жизнью задачи.

«Уверенно ведет по лесу, словно бывал здесь не раз», – подумал Никитин.

Словно прочитав его мысли, Иван Константинович обернулся и посмотрел на лейтенанта, который замыкал их небольшую группу. Где-то недалеко затрещали выстрелы, которые словно допинг заставил их ускорить шаг.

***

Обертштурмфюрер СС Вильгелм Хац шел за цепью жандармов и полицейских, которые, рассыпавших в цепь, прочесывали лес. Было прекрасное утро. Солнце еще не достигло зенита и поэтому было еще не очень жарко. Треск цикад, пенье птиц, полностью завладели мыслями Хаца. Он думал о родной Баварии, где проживали его родители. Там тоже был похожий лес, треск цыкат и пенье леса, но это было там, а сейчас он шел по лесу, срубая головки ромашек своим стеком.

Он хорошо знал историю гауптштурмфюрера СС Вальтера Вагнера, который более месяца гонялся за ложным «золотым» конвоем русских, упустив из вида настоящий конвой. Руководство СС не простило ему этого промаха, и вскоре он оказался сначала в окопах, а затем был переведен в аппарат гестапо. Сейчас все по-другому, сейчас он идет по следу русской разведгруппы, которая должна привести его к золоту. Брать сейчас этих русских было бы большой ошибкой, никто из них не владел нужной им информацией. Шагая по лесу, он просто играл с ними, даря им какую-то надежду оторваться от его людей. Они бежали от него, не предполагая, что сами загоняют себя в мешок, из которого нет выхода. Хац невольно вспомнил один из законов разведки – прежде чем войти, подумай, как оттуда выйти. Похоже, русские плохо знали этот закон и сейчас они стремились именно туда, откуда не было выхода.

– Господин обертштурмфюрер, вон там они отдыхали, – выпалил ему унтершарфюрер Вальтер Штольц, подбегая к нему. – След свежий! Если спустить собак, то непременно догоним!

– Никаких собак! – приказал он подчиненному. – Вперед! Дайте команду, пусть ваши солдаты понемногу стреляют. Я хочу, чтобы эти русские всегда ощущали себя в роли дичи.

Солдаты снова ринулись вперед. Собаки рвались с поводков, оглашая лес своим надрывным лаем. Где-то в стороне от цепи полицаев раздался винтовочный выстрел, который моментально разразился в беспорядочную стрельбу.

– Кто стрелял? – громко спросил офицер переводчика. – Кто стрелял, я спрашиваю вас!

Тот быстро перевел его вопрос. Из цепи вышел молоденький полицай. Его черный мундир с белой повязкой на левом рукаве мешком сидел на его худом теле. Он что-то быстро сказал переводчику и рукой указал на кусты.

– Господин обертштурмфюрер, он говорит, что ему показалось, что в кустах находился человек, – перевел переводчик.

– Человек? Тогда сходи, посмотри…, – предложил офицер переводчику. – Чего стоишь? Иди, смотри!

– Я?– не совсем уверено переспросил он переводчика.

– Да, ты. Ты что стоишь? Не понял команды?

Переводчик достал из кобуры наган и вместе с полицаем осторожно направился к кустам.

– Здесь нет никого, – с облегчением произнес мужчина и, улыбаясь, направился к офицеру.

Оберштурмфюрер ударил кулаком в лицо полицая и когда тот, вытирая кровь из разбитого носа, поднялся с земли, приказал двигаться дальше. Цепь дрогнула и снова медленно двинулась вглубь леса.

– За что вы его, господин оберштурмфюрер, – гнусил, идущий с ним переводчик. – Вы же сами приказали стрелять….

– За отсутствие дисциплины. Следующий раз я всех вас расстреляю, если вы не научитесь выполнять мои команды. Ясно? Вы – русские как были быдлом, так ими и остаетесь. Вас свиней бей, не бей, вы не меняетесь…

Переводчик отстал от оберштурмфюрера и направился к начальнику отряда полицаев, принимавших участие в облаве.

– За что он так приласкал твоего племянника, Гриша? – спросил тот переводчика и, отвернувшись в сторону, усмехнулся.

– Ты не скалься, Прохор. Мой дурачок с испугу пульнул по кустам, вот и оказался виноват. Одно слово, немецкая сволочь!

– Это ты про кого?

– Да я об этом, немце, – тихо произнес переводчик и покосился в сторону офицера. – Ничего, придет время и с тебя спросят.

– Кто спросит-то? Ты, что ли? Да, он тебя на одну ладонь положит, другой прихлопнет…

– Это мы еще посмотрим, кто кого прихлопнет, – ответил Григорий и, заметив знак офицера, бросился бегом к нему.

***

– Кажется, оторвались, – произнес Иван Константинович, и тяжело дыша, повалился на землю. – Всем отдыхать…

Никитин присел рядом с ним и, достав из кармана папиросы, закурил. Заметив осуждающий взгляд капитана Гуревича, он загасил папиросу о влажную от росы землю. Все это время его терзал один вопрос, который почему-то всегда крутился вокруг золота. Он мучил его во время перехода линии фронта с Ольгой и невольно возник и сейчас.