Выстрел в лесу - [2]
Вокруг убитого лося медленно распрямлялась примятая трава. Но не было на ней никаких следов. Не было поблизости и никакой, даже самой маленькой, тропинки. В какую сторону только что ушел преступник, догадаться было нельзя.
— А может, он здесь где-нибудь прячется? — тихо спросил Павлик, озираясь по сторонам.
Ребята стали напряженно прислушиваться. Но повсюду стояла тишина. Только сорока прокричала скрипуче с ближнего дерева и бесстрашно опустилась на землю. Сюда же прилетели откуда-то две пестрые сойки. Они всегда появляются первыми, лишь только учуют убитого зверя.
— Давай наугад по лесу плутать, — предложил неугомонный Павлик. — Хотя до завтра проплутаем… Может, и попадется кто с ружьем. Мы его тогда…
— Нет, он теперь без ружья. Спрятал. Чтобы на него не подумали. Это уж как водится, — сказал Борис и тут же добавил: — Слушай, Павлуха! Он же за убитым лосем сюда придет. Нам надо одному здесь остаться. В засаде. Другой пусть в поселок за дружинниками сбегает. А?
— Верно! — сразу согласился Павлик. — А кто пойдет? Кто останется?
— Начинается, — махнул рукой Борис. — Тут такое дело, а ты… Да хочешь иди, хочешь оставайся! Я могу и так, и так.
— И я могу и так, и так!
Сейчас было не до спора. Павлик отыскал в траве сухую палку и протянул ее Борису — наняться. Это у них обычай был такой: решать — кому что.
— Если твоя рука последняя, ты идешь, я остаюсь, — сказал Павлик.
Ребята принялись по очереди обхватывать палку. Сверху оказалась рука Бориса.
— Спрячься тут хорошенько, — сказал Борис на ходу и уже скрылся было в чаще, но скоро вернулся.
— Ты что? — спросил Павлик.
— На вот, возьми на всякий случай, — сказал Борис и дал другу свой большой перочинный нож.
Павлик остался один.
На поляне становилось все темнее. Павлик отошел чуть в сторону и спрятался в густом березняке. Словно только этого и ждали, набросились на него комары. Они ныли над ухом, лезли в рот, в глаза. Скоро Павлик устал хлопать себя по лбу и шее.
Но вот комары куда-то пропали, и сразу же упало несколько капель дождя. В лесу стало совсем темно и глухо. Ветер сначала робко, а потом все настойчивей принялся раскачивать верхушки деревьев. Сверху сыпались мелкие сухие ветки. Где-то далеко погромыхивал гром. Но дождь так и не начинался.
Снова захотелось есть. И тут только Павлик вспомнил, что корзинку они с Борисом забыли на озере. А сходить за ней было нельзя. Браконьер мог без него появиться здесь и скрыться с добычей. И тогда ищи-свищи его.
Потом захотелось пить. Павлик досадовал: «И почему это всегда так бывает — если чего нельзя, так именно этого и хочется». Он старался забыть о воде, но прогонять мысль о ней становилось все трудней. Во рту и в горле будто горячий песок. «Может, все-таки сходить к озеру? Заодно корзинку прихвачу… Нет, терпеть надо», — размышлял Павлик.
Он ворочался, садился, снова ложился, через силу заставляя себя думать о другом. О том, например, кто из жителей Лесного мог убить лося.
Павлик перебрал в памяти всех охотников в поселке. Их было немного, и все они не такие люди, чтобы поднять руку на лося. Но кто же тогда?
А в это время Борис сидел на обочине дороги и чуть не плакал. Он и двух километров не успел пройти от поляны, как с ним приключилась беда. В одном месте Борису пришлось перепрыгивать яму с черной стоячей водой. Он прыгнул на какую-то кочку, та осыпалась, у Бориса подвернулась нога. Он только ойкнул и сразу пошел было дальше, но через несколько шагов остановился. На ногу нельзя было ступить. Как подбитая птица, Борис заскакал на одной ноге, взмахивая руками. Но на одной ноге далеко не ускачешь. Он стал пробираться ползком. И теперь вот, потный и весь исцарапанный, выбрался наконец на дорогу.
«Хоть бы встретить кого», — с тоской подумал Борис, оглядываясь по сторонам. Но на дороге не было ни души.
И вдруг на тропинке, возле просеки Борис увидел человека. Он ехал на велосипеде, тяжело нажимая на педали ногами в огромных сапогах. На ветру полоскались полы его серой брезентовой куртки. «Да ведь это новый шофер из сельпо», — узнал его Борис.
— Дяденька, подвези! Я ногу вывихнул! — крикнул он.
Но человек на велосипеде не сбавил хода. Не оборачиваясь, лишь пробасил в ответ:
— Дойдешь!
— Эх ты! — горько усмехнулся Борис. — Сразу видно — не наш, не из Лесного.
Скоро наступила ночь. Время от времени на черную стену леса налетал сильный ветер и бушевал в ветвях. Поблескивала молния, и где-то близко, будто везли пустые бочки из-под горючего, гремел гром.
«Надо торопиться», — решил Борис. И только, морщась от боли, он стал приподниматься с земли, как под руку попался длинный еловый сук. Борис обрадовался находке. Он пожалел, что раньше не догадался выломать палку.
Борис заковылял по дороге, то и дело смахивая со лба едкий пот. Нога казалась чугунной, токало и ломило в щиколотке. Когда идти становилось невмоготу, Борис принимался уговаривать себя: «Дойду вон до той елки и отдохну». Но подходил к елке и приказывал себе идти дальше.
В полузабытьи прихромал он к оврагу, через который дорога вела к поселку. Только начал спускаться по косогору, где-то впереди протяжно и громко завыл волк. Борис вздрогнул. С каждым шагом вой все приближался.
