Выстрел в доме с колоннами - [43]

– Нам скоро на работу! А где завтрак в постель? – спросила Марина, улыбнувшись. На её щеках играл стыдливый румянец.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа, – ответил довольный Витя, влезая в трусы-боксёры и шлёпки. Через минуту из кухни донеслось: – А в следующий раз господином буду я.

– Ты и представить себе не можешь, что я с тобой сотворю, когда войду в образ госпожи! – ответила ему Марина из спальни.

– Что ж, я весь в твоей власти, но, и я пока ещё был с тобой очень скромен! – хохотнул Витя, мысленно представляя себе будущие ночи.

– Ах вот как! – Марина появилась в дверях в полураскрытом шёлковом халате. – Ну что ж, удивляй! – С этими словами она сбросила халат и шагнула к нему навстречу с взглядом волчицы, готовой к прыжку. Витя поднял упавший халатик, надел его на её прекрасное тело, завязал поясок, они поцеловались. И тут неожиданно он повернул её к себе спиной, наклонил вперёд и положил грудью на стол, затем вскинул вверх её халат и прижался бедрами к её бедрам…

Через полтора часа они вышли из дома, посвежевшие после душа, взбодрившиеся после вкусного завтрака, окрылённые любовью и немного надушенные одним парфюмом унисекс. Марина предпочитала сладким женским ароматам туалетную воду унисекс. Её подруга считала, что женщина должна быть женщиной во всём. «Мариночка, не зря говорят: женский ум, женский взгляд, женская туалетная вода», – то и дело повторяла подружка, морщась от запаха Марининых духов. Но Марина была убеждена, что не существует мужской или женский ум, бывает его наличие или отсутствие, а духи каждый выбирает по своему вкусу.

Витя с Мариной не стали вызывать такси, решив пройтись пешком пару остановок, а потом проехать немного на автобусе. Марина знала, она должна рассказать Вите всю правду, но боялась, что он не поймёт, почему всё это время она молчала. Мысленно подбирая слова, вслух она несла всякую чепуху вроде того, что знакомство осенью – хороший знак, что скоро они с Витей будут кататься на коньках, а потом наступит весна… Вите было приятно идти рядом с ней, держать её за руку, поглаживать пальцами её ладонь и слушать звучание её голоса. И тут она поведала такое, что Витя остановился, взглянув ей в глаза. Она опустила голову вниз, его взгляд её пугал.

– Почему ты не сказала мне об этом раньше? – спросил Витя.

– Разве мало того, что я доверилась тебе сейчас, – парировала Марина.

– Мы должны поставить в известность Борцова.

– Если ты это сделаешь, то подведёшь не только меня, – Марина выдернула свою руку из его ладони.

– Как ты не понимаешь, рано или поздно он всё равно обо всём догадается. Марина, Григорий Михайлович не дурак, с ним эти игры в кошки-мышки не пройдут. Ты сейчас же поедешь со мной и всё ему расскажешь.

– Нет. Обещай мне Витя, что ты будешь молчать, пожалуйста! – Не дождавшись ответа, Марина побежала вперёд. Витя быстро догнал её, обнял и произнёс:

– Марин, прости. – Это единственное, что он мог ей сказать, но сам не понимал, за что просит прощение: за то, что старался заставить её выдать себя, за то, что в ближайшее время сам предаст её или за что-то ещё… А, может, за то, что она вынуждена будет оттолкнуть его, и они оба станут самыми несчастными одинокими людьми на свете.

Борцов решил сам пообщаться с Оксаной Захаровой, предупредил её о встрече и уже с самого открытия магазина ожидал её в комнате администратора. Оксана выглядела гораздо лучше, чем описал её Зайцев: аккуратно уложенные волосы, накрашенные губы, белая блузка, синий брючный костюм, туфельки-лодочки. То ли женщина старается подать себя на работе в лучшем свете, то ли визит Зайцева так благотворно на неё подействовал. Захарова, увидев Борцова, с улыбкой спросила:

– Как поживает Ваш обаятельный коллега?

– Следователя Зайцева я сегодня еще не видел, но, думаю, со вчерашнего вечера его состояние вряд ли изменилось.

– Передавайте ему привет.

– Обязательно, он будет рад. Оксана Петровна, у меня к Вам только два вопроса.

– Ну, так задавайте, времени у нас в обрез. Мне надо работать.

– На счёт украденной машины. Почему Вы не сообщили в милицию? Я в курсе того, что Вы ответили Виктору Васильевичу, но меня это не устраивает. Вы можете ничего не говорить, только кивните. Валерий Кустовский что-то знал, скажем, про некоторые незаконные действия в этом магазине и Вас шантажировал, а Вы испугались, что он проболтается, если Вы не дадите ему спокойно уехать на купленной Вами машине? – Оксана села на стул у окна, закрыла лицо руками. Пауза затянулась. Наконец, она посмотрела на Борцова и кивнула:

– Родители учили меня жить честно, и я старалась. Мы жили втроём в совсем маленькой однокомнатной квартире. А мне так хотелось, чтобы и я, и родители успели пожить нормально, вот я и стала мечтать о своём собственном жилье. А честно работать, сами знаете, только на еду. Когда мама начала болеть, папа ещё трудился на заводе. Через какое-то время он с друзьями организовал собачий питомник. Папа – неродной мне отец, но он всю жизнь посвятил нам с мамой, мы его очень любим.

– А Ваш родной отец?

– Не хочу о нём вспоминать. Это был Ваш второй вопрос? – Оксана строго посмотрела на майора.