Выстрел на поражение - [48]

— На молоке? — поинтересовался он.

— Угу, — кивнула девушка и вдруг улыбнулась как-то совершенно по-детски наивно.

Стэн даже дыхание задержал: улыбка делала Ривз прехорошенькой. Смягчала вечно хмурые черты лица, подсвечивая их каким-то мягким лучистым светом. Только сейчас Стэн обратил внимание на то, какие красивые у девушки глаза: слегка раскосые, миндалевидные, опушенные густыми ресницами. А еще у нее на носу были веснушки — такие трогательно-девчачьи, превращающие Ривз из взрослой молодой женщины в совсем юную, почти девчонку.

Зачерпнув ложкой кашу, Стэн отправил ее себе в рот, все еще не в силах оторвать взгляда от девушки.

— Вкусно? — с какой-то затаенной надеждой спросила его она, закусив нижнюю губу, и Стэна почему-то перемкнуло на ней. Яркие губы Ривз, совершенно нетронутые косметикой, выглядели чертовски соблазнительно, а пухлая нижняя — особенно. Охренеть, куда это его понесло?

Стэн вдруг понял, почему девушка так терпеливо ждет его ответа. Эта дурацкая каша была первым в ее жизни самостоятельно приготовленным блюдом, и даже если бы она была на вкус гадкой, как резина, он не посмел бы высказаться отрицательно.

— Это очень вкусно, Масик, — похвалил Стэн. — Язык проглотить можно.

Теперь ее улыбка стала совершенно счастливой, такой искренней и широкой, что не улыбаться в ответ было просто невозможно. И поглощая действительно очень вкусную кашу, Стэн вдруг подумал, что вкуснее ее, наверное, могут быть только сладкие смеющиеся губы Ривз, которые сейчас с каким-то невероятным желанием мужчине хотелось поцеловать.

ГЛАВА 9

Когда мы мечтали о начале тренировок, то и представить себе не могли, каким жестким и неуступчивым может быть наш брат, отец и Просто Бог Стэнли Стэнфорд. Не знаю, из какого теста был сделан этот мужик, но, загоняя нас до седьмого пота, он выкладывался наравне с нами, при этом оставаясь таким же бодрым и веселым, словно только что поднялся с постели и вышел на прогулку.

Его отменная физическая форма и выправка сейчас очень ярко демонстрировала разницу в подготовке между офицерами СМК и дрэйкерами Звездного легиона. Не зря их всегда считали элитой космического рода войск. Если там все были такими, как Стэнфорд, то мы против них просто котята слепые. Хорошо, что на полигоне КОГ нас приписали к местной столовой, и дежурство по камбузу отпало, как само собой разумеющееся, потому что на что-либо другое, кроме изматывающих тренировок, ни у кого из нас просто не оставалось сил.

К вечеру мы с трудом доползали до своих коек, а иногда вырубались, даже не раздеваясь, утром устраивая вялую потасовку за первенство в душевой, естественно, за исключением меня.

Не помню, когда у меня так болели все мышцы тела, и это при том, что работая в конторе, я исправно посещала тренажерный зал, сдавала нормативы и каждый день подтягивалась на турнике, тренируя руки. Все-таки за пять лет моей постликвидаторской карьеры я потеряла былую форму.

К слову, о руках. Их Стэнфорд заставлял держать в тонусе достаточно забавным методом: на полигон привезли здоровенное оцилиндрованное бревно, и вот именно им парни и «баловались», всей командой поднимая и опуская его на вытянутых руках. И если ребята тягали бревно разделившись на тройки, то Стэнфорд запросто справлялся с ним в одиночку.

Меня он к столь «интимному» спортивному снаряду не подпускал, всегда отправляя на турник и ворча, что женщинам поднимать тяжести нельзя, потому что им еще предстоит рожать.

Почему-то в такие моменты слишком остро ощущалась моя неполноценность, с которой я давным-давно смирилась. И хотя Стэнфорд ничего не знал о моей беде и говорил это не специально, слова его вонзались как нож под ребра, причиняя мне боль. Он заставлял меня чувствовать себя бракованной женщиной, и вновь задавать себе один и тот же вопрос: «Кому я такая нужна?»

И это хорошо, что после физических нагрузок начинались практические постановочные испытания, в ходе которых мы на лету выпрыгивали из пиккеров, спускались на лонгдаках в дымящиеся провалы, телепортировались из вот-вот грозящих взорваться зданий и участвовали в операциях по освобождению заложников, потому что во время их я забывала вообще обо всем, превращаясь в какого-то робота, бегущего, прыгающего, стреляющего и снова бегущего.

Мне даже начала нравиться такая жизнь. Я перестала видеть мучающие меня сны. Полный ресет. Как будто из памяти стерли все ненужное, оставив только безликую пустоту, в которую я проваливалась, едва моя голова касалась подушки.

Единственным раздражителем оставались сообщения от Стэнфорда, с завидным упрямством каждый день посылаемые Питу. Я читала их, закрывшись у себя в каюте, и злилась на Просто Бога буквально до одури.

Какого черта? Почему он не оставляет попыток разыскать Шо? Что же такого есть в девушке, прячущейся за чужой внешностью, что не дает ему покоя? Зачем она ему так нужна?

Я перебирала в своей голове тысячи вариантов, каждый раз отметая один за другим, и снова терялась в догадках. Что-то странное было в его желании поговорить с Шо. Какая-то совершенно не свойственная Стэнфорду одержимость, хотя, возможно, мне только казалось, что я начала понимать его как человека. И все же, чужая душа — потемки. Куда мне разбираться со Стэнфордом, когда я своих поступков объяснить не могла? Чем настойчивее он хотел встретиться с Шо, тем сильнее мне хотелось узнать, зачем ему это надо. И ведь умом я прекрасно понимала, что отправившись на встречу с ним в ее аватаре, совершу очередную глупость. Но… Стрелять и мазать. Какой, в задницу, ум, когда речь шла о Стэнфорде? Такое чувство, что я стремительно тупела, как только он подходил ко мне слишком близко. Меня откровенно несло: то нарывалась, выдавая едкие колкости, то городила откровенную чушь, за которую самой потом было ужасно стыдно.