Высшие альфачи - [35]

Старики вспоминали, что в их молодости маги придумали целую систему специализированных чат-каналов, которые намеревались изначально внедрять для военных нужд, но затем магия исчезла, и технологии пришлось откатывать назад. Зато появились телефоны и много чего еще. Брентон до сих пор был городом-ударником в плане новых изобретений и научных свершений.

Если говорить о закупках, то эти пигалицы (по мнению госпожи Хомяковны) вообще ничего не делали, а лишь трещали, как сороки, да постоянно пыжились. Арбайтовна, руководитель отдела закупок, постоянно любила напоминать другим сотрудникам, к месту и не к месту, что, дескать, «кто на что учился». Тем самым она подразумевала свое интеллектуальное превосходство над остальными, а затыкалась лишь при виде Бегетты, которую боялись практически все, кроме Директора и пары ушлых менеджеров.

Конечно, госпожу Хомяковну совершенно не устраивало хамское поведение Арбайтовны, но она смирялась с этим, считая, что это также угодно Регламенту — согласно нему в фирме должен работать определенный процент дураков и мудаков.

В бухгалтерии и вовсе царил полный порядок — каждая папочка на своем месте, каждый листочек подшит (кроме листиков на столе госпожи Хомяковны, но она уже который год обещала их разложить), все договоры введены в реестр, а аккуратная стопочка белоснежных конвертиков и вовсе радовала глаз. Сама Бегетта ревностно следила за бухгалтерским убранством, контролировала все новые сделки и, если это было возможно, старалась воспрепятствовать заключению особенно сложных контрактов. Конечно, фирма теряла на этом огромные деньги, но зато бухгалтерии доставалось меньше работы.

Госпожа Хомяковна в глубине души слегка уважала Бегетту, пусть у последней и не было бухгалтерского образования — в Брентоне люди чаще всего получали технические специальности. Но даже будучи инженером-проектировщиком, Бегетта не уступала в знаниях и самым маститым бухгалтерам, а свой недостаток опыта компенсировала нахальством, хитростью и проворством, заворачивая особенно сложные сделки от менеджеров.

Бывали, правда, случаи, когда новый сотрудник, устраивающийся на позицию продавца, гнул свою линию особенно жестко, но и с такими Бегетта не церемонилась — с помощью сплетен, интриг и коварных уловок добивалась увольнения нерадивого сотрудника. Госпожа Хомяковна одобряла подобные действия, ибо они действовали в угоду Регламенту.

Были в этой маленькой фирме и другие деятели — тендеристы, логисты, юристы, экономисты, но все они по сути своей были лишь мошкарой, пылью, что ластилась под ногами Бегетты, Директора и ушлых менеджеров.

И весь этот мирок, весь этот Регламент и представлял собой рабочий дом для госпожи Хомяковны, где она проводила большую часть жизни. Она и не могла помыслить, что можно тратить свое время как-то иначе, она была предана текущей системе, пусть иногда в ее крохотную душу маленького человека и вкрадывались сомнения. Особенно ее начинали поедать внутренние тараканчики, когда нарушалось ее здоровье и душевное равновесие, что в последнее время случалось особенно часто — то глаз дергался, то сердце начинало колоть. Но она списывала подобное на возраст, на тяжелые времена, на погоду, на политиков — на что угодно, но только не на Регламент. Ибо Регламент не поддается сомнению, работа нужна, и нужна в том виде, в каком она предстает перед человеком.

Сегодня рабочий день прошел без особых треволнений. Она спокойно сделала часть своей работы, посплетничала с Бегеттой и вернулась домой чуть раньше обыкновенного. В сердце у нее установилась благодать, которая иногда омрачалась странной тревожностью, как будто она живет как-то не так, как будто она была в чем-то перед собой виновата. Но она гнала такие мысли прочь. Надо же было как-то зарабатывать? Чем-то заниматься? А как иначе?

Регламент — это суть жизни. Без него никак.

По приходе домой госпожа Хомяковна заметила, что в квартире будто стало чище. И действительно — чашки, где недавно плескался заплесневелый чай, были отмыты, пол блестел, а пыль куда-то исчезла.

— Вот это я на выходных убралась. Какая я молодец, — похвалила себя госпожа Хомяковна, осоловело хлопая глазами.

Тут одно из одеял предательски зашевелилось.

— Нельзя! Тебя не существует! Прекрати! — она ринулась к одеялу и огрела его ладонью. — Хватит!

Шевеление прекратилось. Ненадолго. А затем в ее голову стали вкрадываться мысли — чарующие, непристойные и заманчивые.

— НЕТ!! — госпожа Хомяковна обхватила голову руками, громко застонала и принялась бегать по комнате.

— Не позволю! — кричала она вся в истерике.

В конце концов она не нашла ничего лучше, чем закружиться на месте, потерять равновесие и с размаху опрокинуться на стол, хорошо приложившись о него головой. Кружки зазвенели, что-то упало, разбилось, а значит, в квартире снова настал беспорядок.

И это хорошо, подумала госпожа Хомяковна, проваливаясь в беспамятство. Так и должно быть. В квартире беспорядок, в ее жизни беспорядок, а на работе порядок.

Так и должно быть. Все согласно Регламенту. И она в последние секунды, перед тем как утонуть в сумрачном обмороке, принялась истово молиться Регламенту, заглушая тем самым мысли, которые назойливо ей лезли в голову.