Высшей категории трудности - [47]

На рисунке эксперта порезы были намечены красными линиями, рядом с линиями стояли цифры, а внизу пометки: "1 — разрыв, ветхость, ветер, 2 — разрыв, ветер…" Только против цифр "4" и "6" было помечено: "разрез ножом изнутри (следы масляного ножа на внутренней поверхности полотнища)".

Женщина категорически заявила, что нападение извне, по ее мнению, исключается.

Затем следователь подозвал Сашу к груде вещей, сложенных в углу комнаты.

Следователя интересовала принадлежность вещей членам группы. И он предложил Саше разобрать вещи по хозяевам: "Мне нужно знать, чего здесь не хватает".

Но через пять минут стало ясно, что для Саши эта задача не по силам. Когда Саша брал что-либо из груды, у него начинали дрожать руки. Он видел перед собой не вещи, а своих друзей — тех, на ком еще недавно были эти штормовки, куртки, шапочки.

— Ну, хорошо, — сказал следователь, видя, что разбор вещей превратился в пытку. — Оставьте. Скажите лучше, чья это куртка?

И он протянул Саше… его собственную куртку. Саша не знал, что эту куртку сняли с мертвого Глеба.

— Моя. Я перед уходом отдал ее Неле Васениной, — сказал Саша.

Потом Саша понадобился женщине-эксперту. Ее звали Викторией Павловной. Она попросила его влезть в палатку и вспомнить, кто где спал. "У вас ведь у каждого было свое место?"

Саша влез. Палатка так пахла елью, что у него сжалось сердце. Как будто он сам оказался у Раупа. Ночь, метель, надо выбираться быстро, а тут этот полог…

Саша запутался в пологе, и Виктория Павловна помогла ему выбраться из палатки. Она все спрашивала: "Ну, вспомните, кто должен был спать в дальнем углу? А у входа? А посередине?"

У выхода должны были спать девушки — это Саша помнил точно. Но кто именно из девушек спал крайней у выхода, Саша не знал. В этом походе он в палатке не ночевал ни разу…

И снова бесконечные вопросы следователя и эксперта. Самые разные,

— Вы точно помните эту куртку?

— Чьих вещей здесь не хватает?

— Как вы обычно выбирались из этой палатки?

— Как можно выбраться из палатки, если она поставлена по-штормовому, то есть почти лежит?

— Как вы ставили печку?

— Что вы надевали на ночь?

— Вы спали под одеялами?

— Как бы вы лично действовали, если бы вам срочно надо было выйти из палатки? Скажем, в случае тревоги?

— Кто из ваших девушек более голосистая?

— Были ли у вас ножи?

И Саша отвечал на все вопросы, путаясь, запинаясь, стараясь припомнить все детали.

— Я им сказал: "Какой же турист, если он без ножа. В лесу без ножа никак нельзя". Я свой всегда ношу в нагрудном кармане. Он и сейчас со мной. — Саша показал мне нож, комбинированный — с вилкой и ложкой. — Такие же ножи у Толи и у Васи Постыря, только они носят их не в кармане, подвешивают в чехле к поясу. А у Глеба финский нож. Он его всегда носит… носил…

Саша умолк. Стали слышны разговоры в соседней комнате, все так же, как четыре дня назад, жалобно поскрипывала форточка, пропуская в комнату снег и холод. Снег падал крупными хлопьями.

Саша встряхнулся:

— Какая зима, — сказал он, — я не помню столько снега…

— А в горах что творится!

— Да, я знаю. Кротов все время беспокоился, что ребята в вашем отряде попадут под обвал.

Мы опять помолчали.

— Да, — вдруг спохватился Саша. — Я вам еще не все рассказал. Утром, это было уже семнадцатое февраля, меня пригласили в горком партии. Там было совещание по итогам поисков. И, видимо, должны были решать, что же делать дальше. Первым выступил мастер спорта — москвич. От Федерации туризма РСФСР.

Он сказал, что в несчастье с группой Сосновского виноваты прежде всего организации, оформлявшие поход. Спортклуб, завком, турсекция. Спортклуб подписывает все, не понимая в туризме ничего. Председатель спортклуба "болеет" за футбол, волейбол, хоккей, но только не за туризм. Активисты к документации относятся с величайшим пренебрежением. О слабой дисциплине в турсекции говорят хотя бы такие факты, что группа увезла с собой маршрутную книжку, и что Сосновский самолично перенес контрольный срок на два дня.

Спортклуб вообще не контролирует туристов. Они забыли, что их в любой момент могут проверить Федерация, областной совет или даже прокурор. Надо работать на прокурора!

Ему, видимо, здорово понравился этот тезис "надо работать на прокурора", потому что он повторил его трижды.

— Вы понимаете, — сказал Саша, — когда москвич сел на место, мне хотелось убежать оттуда. Ведь во всем том плохом, что он перечислил, была и моя вина, понимаете? Рядом со мной сидел наш председатель, Лев Иннокентьевич Виннер. Так он совсем сгорбился. Но тут москвича перебил… Этот… Я его не знаю, но, по-моему, он здесь, главный.

— Турченко?

— Да, кажется, у него такая фамилия. "Выводы делать пока рано, — сказал он, — но их, видимо, придется делать".

И тоже глянул в нашу сторону, но не очень осуждающе.

Потом этот Турченко долго все уточнял: кто утверждает окончательный маршрут, должны ли туристы при себе обязательно иметь оружие, радиостанцию… Отвечал Лев Иннокентьевич, я тоже отвечал. А потом встал следователь.

— Я несколько удивлен выступлением товарища, — следователь кивнул в сторону москвича. — Вместо анализа обстоятельств трагедии, случившейся под Раупом в ночь с пятого на шестое февраля, я услышал, к сожалению, выступление ревизора. Слов нет, ревизии нужны, но, как говорится, в свое время. Сейчас нас должно больше интересовать, что же произошло в ту трагическую ночь на склоне вершины "1350"? Попробуем проанализировать те немногочисленные факты и вещественные доказательства, которыми располагает следствие.