Высшей категории трудности - [23]

В нашей милой штопаной палатке (господи, где она только не побывала вместе с нами!) довольно прохладно. Ветерок баллов шесть-семь раздувает бока, палатка скрипит и жалуется…

Отличная у нас турбанда! Все острят, все забияки, но главное — гитара!

Мой пятый турпоход ознаменовался очередным признанием Коли Норкина: "Эх, Люсия! Почему ты так несерьезно относишься ко мне и моим чуйствам?"

В походе оттаивают и добреют даже такие стойкие циники, как курчавый "чмо".

Я давно заметила, что к концу похода мы становимся и близкими и страшно похожими друг на друга. В нас образуется что-то общее, что объединяет нас, выделяет из толпы простых смертных. Когда я сказала об этом Норкину, он загадочно усмехнулся: "гомфотерность". Коленька любит кидаться непонятными словечками: "нейтронность, нонсенс, гомфотерность…" Воображала!

А потом Коленька снизошел и объяснил, что гомфотерностью называют схожесть характеров и повадок людей, долго живущих вместе. "Часто наблюдается у супругов", — важно изрек Коля. Может ли быть гомфотерность, например, у супругов Шакуновых? Длинноногий флегма Шакунов и куколка-Лялечка… Умора!

Счастье мое ненаглядное,

Будь хоть немного поласковей,

Будь хоть немного нежней…

Но какая была свадьба! Два килограмма винегрета "сено-солома", по паре сосисок на брата и роскошный торт. Торт — это да!

Мы собирались в поход. Была сессия. Сдавали последний зачет по физике твердых тел. А Вадька вдруг говорит:

— Сегодня я женюсь. Можешь даже поздравить, если тебе так не терпится.

Я поздравила, хотя ничего не поняла, и решила, что он просто сострил. Через полчаса я разыскала Васенку, она тоже сдавала зачет по какому-то предмету и, между прочим, рассказала про Вадькину шутку. А Васенка поверила! И меня убедила — правда, Вадька женится! И мы помчались разыскивать новоявленного жениха.

Мы его нашли там же, где он мне сообщил о своей женитьбе. Он стоял у окна и о чем-то думал.

— Привет! Ты в своем уме?…

Я думала, он обидится, но он спокойно объяснил, что сегодня он идет в загс, что его невесту зовут Лялькой и что свадьбу они решили отпраздновать через год, когда для этого будут условия, и что он, флегма, несмотря на свадьбу, все равно в поход пойдет, потому что это принципиально важно. Видали?!

— Так свадьбы не будет точно? — переспросила Басенка, и Вадька ответил непреклонно: "Не будет".

Вот фрукт! Мало того, что влюбился втихую, так он еще и свадьбу хотел зажать!

Вадька ушел сдавать зачет, а мы стали обсуждать этот невероятный факт. Вадька-женоненавистник нашел невесту! И кто такая эта Лялька? Где он ее откопал?

А свадьба все же состоялась.

Когда я Ляльку увидела издали, я сообразила, что эту второкурсницу Воронкову знаю с прошлого года. Комендант попытался подбросить голубоглазую куколку к нам в комнату! Мы ее живо выставили. Интересно, помнит ли она, кто ее тогда выпроводил? Вот будет умора, если вспомнит!

А теперь эта куколка — жена Шакунова?! Она такая маленькая и такая аккуратненькая. А Вадька — метр восемьдесят семь, он всегда в палатке старается лечь по диагонали.

Свадебное торжество было сверхоперативным и нелегальным. Комендант в общежитии на молодоженов смотрел, как на своих личных врагов.

— Комендант? Чихали с Арарата! — сказала я. — Будет свадьба, пусть он хоть треснет от злости!

Сделать успели немного. Достать пару шутих, хлопушки и свечи — для фейерверка и иллюминации поручили Броне. Вино и закуску добывали Глеб с Сашей. Это было потруднее шутих, потому что до стипендии оставалось еще полторы недели.

Всех превзошел Коленька. Он не только сумел заказать роскошный торт, но сумел и получить его к свадьбе. Одним словом, "сено-солома", сухари в пачках, горячие сосиски из буфета, бутылка "Столичной", бутылка "Цимлянского" и торт по особому заказу. А мы с Басенкой принесли пару розовых пеленок и распашонку. К распашонке я приколола свой значок "Турист СССР".

На этой свадьбе электрического света не было, были свечи. Они торчали в пустых бутылках. Пламя вздрагивало от каждого взрыва смеха, а все вокруг качалось, качалось, качалось…

Мы пели: про подмосковные вечера, про любовь и про костры. Наши туристские песни — все в миноре. Мы их складываем в походах, после тяжелых маршей, у костров…

— Давайте что-нибудь повеселее, — сказала Лялька. И она была права — ведь свадьба!

И тогда Глеб скомандовал:

— Три-четыре!

Мы разом вздохнули и… оказались в темноте.

— Горько!

— Я про… я про…

Лялька в тот вечер протестовала много раз, и каждый раз гасли свечи.

— Безобразие! Притаились в темноте, как мыши, и ждут поцелуя, — возмущалась Лялька.

Но все равно свечи гасли каждый раз, когда раздавалось "горько".

Исчезли сосиски и винегрет, одна за другой догорали свечи на бутылках. Над столом царил веселый гам. И тогда пришла очередь торта. Его разрезали на восемь частей, запили крутым кипятком из титана, и Глеб сказал:

— Друзья мои! Осталась последняя свеча. Пусть она светит новобрачным.

И мы ушли.

С дымом уносится песня,

Ребята отводят взгляды,

И шепчет во сне бродяга

Кому-то: "Не позабудь…"

… Вадя — умный. Этот факт не оспаривается никем, даже Норкиным. Но когда до меня дошла очередь торить лыжню, я тотчас переменила мнение об умном Шакунове. Самый лестный эпитет, которым я его наградила, мало отличался от колиных "шюточек". Наш умный Вадя предложил головного разгрузить от рюкзака. Пусть протаптывает лыжню налегке, а рюк подождет сзади. Сначала мы обрадовались — гениальная идея! А потом…