Высшей категории трудности - [21]

Каждый чем-то занят. Воронов рисует на карте кружки — завтра в этих местах будут высаживать спасателей, Виннер листает свою записную книжку, шевеля губами, Турченко пишет. Каждый что-то делает. Но когда радист по громкой связи доложил погоду в Ловани, все забыли, чем были заняты.

— Спорт! — вдруг буркнул Турченко, обращаясь неизвестно к кому. — Лезть в дикую глушь без рации, без оружия — это называется спортом? Это для нас сейчас спорт — обшарить пять тысяч квадратных километров, Игла в стогу сена.

— И все-таки это спорт, — немедленно откликнулся Воронов. — Туризм — это спорт первооткрывателей.

Утренний спор грозил разгореться с новой силой, тем более, что Турченко неожиданно поддержал полковник,

— Ерунда, Валентин Петрович. Риск, открытия… Какие могут сделать открытия эти, простите меня, молокососы? Взыграла в жеребятах младая кровь, вот и понеслись, задрав хвосты, на край света.

Полковника прорвало. В его голове никак не укладывалось — целая эскадрилья самолетов и вертолетов, пять спасательных отрядов понадобились только для того, чтобы ликвидировать последствия этого так называемого спорта! Да еще и не известно, достаточно ли спасателей, которых он забросил к черту на рога, и вертолетов, которым он приказывает летать против всяких норм и инструкций, чтобы расхлебать эту кашу! Кто будет отвечать, если погибнет экипаж какой-нибудь машины? Под суд надо отдать всех этих авантюристов, совершенно не думающих, что из-за их беспечности могут разбиться летчики, могут покалечиться спасатели. Вся эта болтовня о геройстве первооткрывателей, о бессмысленном риске, нужном лишь для самоуважения, может окончиться очень плохо для других.

— Если уже не кончилась, — вдруг мгновенно остыл полковник, и его лицо передернула болезненная гримаса.

В пилотской наступила тишина. Воронов сидел, уткнувшись взглядом в карту и зажав, как обычно, уши ладонями. Но он, конечно, все слышал.

В таком молчании, отвернувшись друг от друга, члены штаба просидели, наверное, с полчаса. Эти полчаса каждому показались вечностью. Из радиорубки доносился монотонный голос радиста: "Малахит… Малахит…" Потом вдруг радист высунулся в окошко и окликнул Кротова.

— Товарищ полковник!

Полковник тяжело встал и подошел к окошку. Выслушал радиста, выпрямился и, не скрывая улыбки, громко объявил:

— Все в порядке! — облегченно вздохнул и добавил, обращаясь к Воронову:

— Ладно, пусть будет по-вашему, Валентин Петрович. Пусть они лазают по горам, но не посылайте их, пожалуйста, на Рауп.

После этого рассказал: пилот с ЯКа связался по радио с Проданиным, и с вертолета ему сообщили, что при посадке лопнул трубопровод и маслом забросало передатчик. Авария ликвидирована, через час десять минут Проданин будет в Кожаре.

…Появления в пилотской кожарского прокурора я не заметил. Видимо, в тот самый момент, когда полковник передавал нам разговор с радистом, Новиков подсел к Турченко, как раз напротив меня. С мороза у него запотели очки, Новиков слепо щурился, дышал на стекла, тер их носовым платком и переводил невидящий взгляд с одного говорящего на другого.

— Вы хотите что-то сказать? — спросил его Турченко.

— Да… Я выяснил интересную подробность. Новиков закончил процедуру с очками.

— У меня несколько вопросов к товарищу Воронову. Разрешите?

Воронов поднял голову.

— Я вас слушаю, Николай Васильевич.

— Товарищ Воронов, если в туристской группе случается несчастье, имеет ли она право продолжать маршрут?

— Как правило, группа возвращается…

— Как правило… Значит, бывают и исключения?

— Это зависит от обстановки, от того, какое случилось несчастье.

— А каким должен быть минимальный состав группы, совершающей поход высшей категории трудности? Это оговаривается туристскими правилами?

— Оговаривается. Семь-восемь человек.

— Семь? — в голосе прокурора послышалось разочарование. — Вы знаете, что один из туристов пропавшей группы покалечился и вернулся домой? Я только что был в Бинсае и беседовал с жителями…

Никакого эффекта. Прокурор удивился:

— Вас этот факт не волнует никак? Ответил Турченко:

— Нам это известно.

— Ах, вот как! Тогда еще один вопрос товарищу Воронову. Разрешите?

— Конечно.

— Вы, как член маршрутной комиссии, должны были знать всех пропавших туристов?

— Да, — ответил Воронов, — я почти всех знал в лицо.

— Почти, — уточнил Новиков. — А Постыря вы хорошо знаете?

— Постыря?

Валентин Петрович помедлил с ответом, и это не ускользнуло от прокурора.

— Постыря в лицо не знаю, на утверждении маршрута он не присутствовал… Но, судя по отзывам и характеристике, которую давал ему Сосновский, это хороший, дисциплинированный турист.

— К сожалению, товарищ Воронов, характеристика, которой располагаю я, прямо противоположна вашей: несдержан, человек без постоянного места жительства и постоянной профессии со всеми вытекающими из этого последствиями. Я сделал официальный запрос на место его последней работы, — добавил он, предупреждая встречный вопрос.

Воронов слегка побледнел:

— Вы считаете…

— Я ничего не считаю. Пока я только собираю факты. Мы должны быть готовыми к самой неожиданной, с вашей точки зрения… — (Новиков подчеркнул "вашей точки зрения") — …ситуации в деле о пропавшей группе. Нельзя пренебрегать никакими сведениями. Правда, я надеялся, что вы, товарищ Воронов, опровергнете эту характеристику…