Высшее общество - [110]
Все стояли у входа в гараж, как персонажи из ночного кошмара. Ходдинг застыл за рулем, закрыв лицо руками. Фернандес держал в руке тросик спидометра. Карлотта, которая, по всей видимости, сидела на месте штурмана, пыталась вылезти из машины. Не найдя ручки, которой там и быть не могло, она была в нерешительности: переступить ли ей через борт или остаться в кабине. В воздухе висел жуткий запах расплавленного металла.
Стараясь не сорваться на крик, Пол спросил у Ходдинга, что случилось. Ходдинг медленно поднял лицо.
– Я запустил двигатель на полную нагрузку, – сказал он шепотом. – Она повесила этот… этот образок мне на шею. Она пыталась меня поцеловать. – Он остановился. – Я думаю, у нее застряла нога. Высокие каблуки, педаль заклинило. Фернандес заорал. Она тоже орала мне в самое ухо. Когда я сумел выключить двигатель, уже было поздно.
Пол вздохнул. Лица механиков были мрачными и бледными. Пол сделал Фернандесу знак, чтобы тот помог ему открыть капот. У Фернандеса дрожали руки. От мотора шел слабый запах горелого масла. Во рту у Пола был привкус расплавленной бронзы.
Не поднимая головы, он спросил у Фернандеса:
– Другой в порядке?
– Думаю, да. Я выключил его до того…
– Ладно, – сказал Пол. – Это запасная машина, так ведь? Это та, на которой мы сегодня ездили?
– Да.
– Давай переберем двигатель. У нас впереди целая ночь. – Он повернулся к Ходдингу. – Лучше будет, если вы уберете ее отсюда. Вышвырните ее ко всем чертям.
– Но ведь нельзя так…
Пол кивнул.
– Фернандес, скажи ребятам, чтобы они высадили ее, увели подальше и принесли нам побольше кофе. Займемся полной переборкой.
Он взял длинный стальной ключ и подошел к Карлотте. Она дрожала, но пыталась казаться спокойной. Достав зеркальце, она принялась поправлять прическу. Пол приставил ей ключ к животу.
– Если до конца гонок ты подойдешь к нам хоть на минуту, – сказал он, – я откручу тебе голову к чертовой матери.
Ей показалось, что он говорит серьезно…
Они почти не спали. Утро было холодное, накрапывал принесенный с моря дождь. Сообщили, что в горах выпал снег. В гостинице они позавтракали булочками с кофе. Ровно в 6.42 они вышли на трассу.
Первая машина стартовала в 6.01; другие шли за ней с интервалом в минуту. Если бы они были просто зрителями, они бы согласились с тем, что им, усталым, замерзшим, голодным и на неопробованной машине, нечего было и думать об участии в гонке. Но они не были зрителями, они были участниками. Их не касалось ничто, что было вне гонки.
Их план состоял в том, чтобы вырваться вперед как можно скорее и держаться там как можно дольше. Остальные, не зная, какой козырь есть у них в запасе и есть ли что-нибудь вообще, будут стараться обогнать их. Они не смогут иначе. Но этот план было не так легко осуществить. Мокрая, скользкая от грязи дорога, снег – пожалуй, риск был слишком велик.
Они обошли два «Фиата» и серийную «Ланчу», и в награду за все их старания грязь залепила им лица. Пол вытащил маски из марли на проволочном каркасе, которые они натянули поверх защитных очков. Помогло. Три мили они шли по пятам за «Порше», глотая пыль, прежде чем появилась возможность обогнать его.
Спустя полчаса при сильном ветре, забивающем ледяные гвозди сквозь их мокрую одежду, они нагнали другой «Порше» и медленно тащившийся «Вэнволл». Солнце уже почти пробилось сквозь облака, но дорога должна была подсохнуть лишь через несколько часов.
Теперь, когда они опять двигались в сторону гор, они с благодарностью ощущали тепло, поднимающееся сквозь тонкий пол. Позже, днем, этим жаром могло сжечь лодыжки до волдырей. Но сейчас внизу было хорошо, почти уютно. Пол сверил секундомер с часами на панели. Зрителей становилось больше. Одни стояли, съежившись под зонтами, другие прикрывали головы сумками и газетами. Но все-таки они стояли. Они увидели возглавляющего гонку «Мазератти» и обменялись чрезвычайно короткими, ничего не значащими мрачными взглядами. «Мазератти» шел очень хорошо.
Пол кивнул. Стрелка тахометра отклонилась вправо: двадцать, пятьдесят, сто. Это был предел или почти предел, – в запасе оставалось сто или двести оборотов. Пол надеялся, что они не превысят критической точки.
Они пронеслись по мосту, вырвались из серых клочков деревни и прошли в притирку со стогом сена. Максимум. Руки Ходдинга были спокойны; он двигался очень точно. «Мазератти» быстро приближался, они уже могли разглядеть его номер. Частная машина, итальянцы, но не просто любители. На повороте было достаточно места для обгона, и Ходдинг сделал глубокий вдох и задержал дыхание, положившись на волю случая и найдя проход для машины – единственное место на дороге при такой скорости. Они были впереди. Толпа аплодировала, но они не слышали. Они были впереди.
Опять Кампофеличе. У них не было времени удивляться, но все же они удивились: они были в пути почти полтора часа.
Теперь машина стала легче, подвижнее. Пол подсчитал, что у них осталась только треть запаса горючего. Он сообщил Ходдингу вес топлива в фунтах. Тот кивнул. Это даст большую скорость на прямых участках и одновременно означает большую опасность на поворотах. Меньше сила сцепления. Их сразу догонит весь этот хвост. Ходдинг это знал. Еще двенадцать кругов – еще девять часов езды.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.