Высшая справедливость - [2]

То, что это не ошибка, стало ясно Кларе уже на полпути к авто, когда глаза немного привыкли к темноте. На асфальте возле парковочного барьера, ближайшего к ее Поло, валялись осколки стекла.

Светильники кто-то разбил.

Или они сами упали и разбились об асфальт? Нет, разбиты обе лампы, значит, кто-то позаботился об этом специально. Несмотря на то, что Клара все еще мысленно причисляла себя к молодежи, у нее промелькнула мысль, что виной всему подростки. Может быть, это был самый приемлемый вывод. Что вандализм и прочее выходящее за пределы нормы поведение должно свидетельствовать об определенной ограниченности. Повсеместно происходящие в обществе процессы все яснее указывали на этот факт.

Она потянула связку ключей из кармана. Поло дважды моргнул, и зеркала заднего вида с еле слышным гудением развернулись. Она уже было дотронулась до заледеневшей на морозе ручки, как вдруг, повинуясь внезапно пробежавшей по телу дрожи, замерла.

Тихие шаги за спиной.

Она не одна.

Черная тень мелькнула в боковом стекле. Чье-то отражение.

Большое. Искаженное. Близкое.

Не тратя времени на раздумья, она резко отступила в сторону и одновременно развернулась. Темный силуэт оказался не за спиной у Клары, а прямо рядом с ней, возле машины. Она успела разглядеть черный капюшон, прикрывающий лицо, прежде чем ее оглушил звук, громкий и пронзительный.

Как вой сирены.

Лишь мгновение спустя Клара поняла, что это ее собственный крик.

Силуэт инстинктивно отпрянул, но эта секундная передышка придала Кларе сил. Она не станет спасаться бегством. Она будет защищать себя. Любой ценой.

Из подсознания всплыл усвоенный когда-то совет. Оказать злоумышленнику решительное сопротивление путем внезапной атаки. Так она и поступила. Била и лягалась. Колотила руками и ногами тело нападавшего. Изо всех сил. Снова и снова. Слепо и яростно. Все еще продолжая кричать.

Клара не знала, сколько прошло времени, вероятно, несколько секунд, хоть ей и казалось, что гораздо больше, когда нападавший внезапно попятился назад, а затем и вовсе бросился бежать прочь, налево по улице Онгкварнсгатан.

Клара осталась на месте. Она хрипло, натужно дышала. Успела подумать, что от крика у нее в шее, должно быть, что-то лопнуло. Затем силы покинули ее, и она осела на землю, не ощущая ни холода, ни влаги, немедленно пропитавшей ее брюки. Хриплое дыхание постепенно превратилось в тихое поскуливание. Она смотрела перед собой пустым взглядом. В поле ее зрения оказался небольшой продолговатый предмет, лежавший на асфальте прямо возле машины.

Шприц с жидкостью внутри.

Ее собирались усыпить.

Усыпить и изнасиловать.

Совсем как Иду.

* * *

Скучала ли она по Госкомиссии?

Ванья осознала, что задается этим вопросом достаточно часто. Вот и сейчас она вновь задумалась, заваривая чай в кухне небольшой двушки на Норбювэген, которую один из Уппсальских коллег сдал ей в субаренду. Пока что на год — на время своей командировки в Гаагу для работы в совместной с Евросоюзом миссии по борьбе с работорговлей. Пятьдесят два квадратных метра были обставлены таким образом, что Ванья навскидку не смогла бы ответить, выбрала бы она сама какие-то из этих предметов мебели, обихода или декора, кроме, вероятно, семидесятипятидюймовой плазмы, безраздельно властвовавшей на стене напротив продавленного черного кожаного дивана. Но коль скоро квартира сдается с меблировкой, тут ничего не попишешь. Год Ванья могла и потерпеть. А уж если останется здесь жить — тогда можно будет приобрести что-то другое. Свое.

«Скучаю ли я по Госкомиссии?» — раздумывала Ванья, вынимая чайный пакетик из кружки с картинкой по мотивам «Звездных войн», чтобы затем бросить его в сливное отверстие.

Не по отделу как таковому, и не по самой работе. То, чем она занималась в Уппсале, было на порядок менее интересно, однако скучала она именно по коллегам. Сейчас, пробыв вдали от них уже несколько месяцев, Ванья ясно видела, что для нее они стали больше друзьями, нежели товарищами по службе. Возможно, это были ее единственные друзья.

Ну, кроме Себастиана.

Но он другом не был.

Ванья распахнула дверцу холодильника, налила молока в кружку, и пошла с ней в маленькую гостиную, где ее ноутбук стоял раскрытым на дымчатом стекле икеевского журнального столика.

Она обещала Торкелю вернуться.

Когда немного со всем разберется.

Что бы это теперь ни означало.

Ванья до сих пор не общалась с Анной, по этому пункту изменений не было. Ее мать лгала ей всю жизнь, а когда правда наконец открылась, вновь предала Ванью, вступив в контакт с Себастианом за ее спиной. И даже хуже — она с ним спала.

Несколько раз Ванья звонила Вальдемару. То были краткие, обезличенные разговоры о переезде, новом городе и новых коллегах. Он не заезжал повидаться. Несмотря на то, что он оставил Анну ради восстановления отношений с дочерью, и даже несмотря на то, что всю Ваньину сознательную жизнь он был ее папой, ближе и дороже которого для Ваньи никого не было, им двоим так и не удалось вернуть отношения в прежнее русло.

Это причиняло ей боль.

Приводило в отчаяние.

Себастиан ухитрился уничтожить одну из немногих действительно имевших значение вещей в ее жизни. Возможно, они с Вальдемаром смогли бы сблизиться в своих новых ролях, однако продолжающееся расследование экономических преступлений вкупе с попыткой самоубийства, предпринятой Вальдемаром, стояли между ними непреодолимой стеной.