Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - [45]

14 мая был Высочайше утвержден и указ, касающийся непосредственно духовных академий: им было предоставлено право выписывать из-за границы книги и периодические издания ученого содержания без предварительного цензурного рассмотрения[371]. В этом праве духовные академии уравнивались с Академией наук и университетами, и это было для академий весьма важно: научная литература часто вызывала недоумение и резкую реакцию цензоров, а длительные задержки мешали работе. Однако, как ни странно, указ не был своевременно разослан по академиям: лишь в столичной академии о нем знали «из первых рук»[372].

14 мая последовало еще одно Высочайшее повеление: Духовно-учебное управление упразднялось, а при Святейшем Синоде учреждался новый орган – Учебный комитет. В ведение нового духовно-учебного органа – Учебного комитета – отдавались следующие вопросы: а) учебно-педагогические: практическое введение новых уставов и совершенствование программ и методов преподавания; б) связанные с духовно-учебной литературой и периодикой; в) контроля духовно-учебных заведений в учебно-педагогическом отношении: ревизии, рассмотрение отчетов ревизоров и самих духовных школ; г) касающиеся духовного просвещения, передаваемые в Комитет по особым назначениям Святейшего Синода или обер-прокурора[373]. Все остальные дела, относящиеся к духовно-учебным заведениям, были рассредоточены по другим синодальным органам: хозяйственные передавались в Хозяйственное управление, переписка по управлению духовными академиями и училищами девиц духовного звания и дела инспекторские – в Канцелярию обер-прокурора. Таким образом, в отличие от ДУУ, новый центральный духовно-учебный орган должен был сосредоточиться на делах образования и воспитания, но в этих вопросах его права и компетенция были выше, чем у ДУУ.

Конкретность задач Комитета внушала надежду на выполнение им роли педагогического центра. С академий, таким образом, снимались учебно-методические обязанности по отношению к семинариям: преподаватели-специалисты из академий могли привлекаться к составлению учебных программ и пособий для семинарий, но по инициативе Учебного комитета.

Не так прост был вопрос об отношениях Учебного комитета с самими академиями. Вопросы духовной науки в ведение Учебного комитета не передавались, и это выводило академии из-под его контроля. Но это означало и то, что новое учреждение не могло стать Ученым комитетом или Ученым советом, которого желали проекты 1860-х гг.: компетентным в решении научных вопросов и отстаивающим интересы богословской науки на высшем церковном уровне. Оказались правы те, кто высказывал трезвую мысль о трудности и даже невозможности совмещения всех функций – управленческой, педагогической, научной, воспитательной – в одном центральном органе, при усложнившейся системе духовного образования по сравнению с эпохой КДУ.

Но так как в дальнейшем Учебный комитет сыграл немалую роль в проведении реформ и деятельности духовных академий, следует отметить наиболее характерные черты его состава, устройства, принципов деятельности. Комитет состоял из председателя (из лиц духовного сана) и 9 членов (из духовных и светских лиц): шести постоянно присутствующих в Комитете и трех посылаемых на ревизии духовно-учебных заведений[374]. По мере надобности в Комитет могли приглашаться с правом голоса и посторонние лица: архиереи, повышающие недостаточную авторитетность Комитета; ученые, восполняющие его научную «недостаточность»; преподаватели-практики, расширяющие его педагогический опыт. Эти возможности Комитет использовал довольно активно, привлекая дополнительные силы и временно, для составления конкретных программ, и на длительный срок, в качестве сверхштатных членов.

Основу Комитета составили лица из белого духовенства и из профессоров, что отвечало его учебно-педагогической направленности и тенденции времени. «Управления архиерейского» новое духовно-учебное управление не получило (по Уставу Комитета был оговорен духовный сан председателя, но не архиерейство), что умаляло значимость Комитета по сравнению с КДУ.

Характерно, что председателем Комитета был назначен протоиерей Иосиф Васильевич Васильев, бывший до этого настоятелем посольской церкви в Париже, известный в России и в Европе своей активной церковно-общественной деятельностью. Протоиерей И.В. Васильев был искушен в богословских дискуссиях с представителями иных конфессий, причем вел их довольно успешно, показывая умение применять богословские познания в полемике, идти на определенные компромиссы и трезво относиться к реальному положению церковных дел, проявив в дискуссиях и определенную ловкость[375]. Деятельный, образованный, имеющий авторитет в России и за границей, хорошо знающий системы русского и европейского богословского образования, протоиерей Иосиф был удачной фигурой для председательства во вновь учрежденном Духовно-учебном комитете. Он пользовался большим уважением графа Д.А. Толстого, что в дальнейшем упрощало решение многих духовно-учебных проблем и часто предупреждало разногласия обер-прокурора и Учебного комитета