Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - [18]
Комитет об усовершенствовании духовных училищ именно в Конференции видел научный центр академии, точнее сказать – саму академию как ученое заведение, подобное Академии наук светских. Учебный же институт, управляемый внутренним правлением, был при академии, готовил для нее новые научные кадры и использовал для этого обучения наличные силы академии. Академия в лице Конференции должна была проверять уровень образованности студентов института посредством экзаменов (испытаний), а в конце обучения констатировать уровень их образования, присуждая ту или иную ученую степень[127].
Насущная задача – подготовка преподавательских кадров для академий и семинарий – являлась главной для первого набора преобразованной СПбДА, поэтому в окончательной редакции Устава 1814 г. появился параграф о беспрекословной – «неотказной» – четырехлетней отработке лучших выпускников академии на духовно-учебной службе[128]. Со временем подготовка к духовно-учебной службе в семинариях закрепилась в качестве непосредственной задачи академий, и с попытками выпускников избежать преподавательской участи руководство упорно боролось. В результате академия и педагогический институт слились, наименование «институт» вообще исчезло из академической истории, а академия стала рассматриваться, прежде всего, с «прикладной» точки зрения.
Была еще одна серьезная проблема в устройстве академий: отторженность преподавателей от обсуждения и решения учебных дел. Внутреннее правление академии, которое и решало все текущие академические дела, в том числе и учебные, составляли ректор, инспектор и эконом, «под главным ведомством епархиального архиерея»[129]. Проблемы, возникающие в учебном процессе, можно было лишь излагать ректору в докладных записках и ждать решений Внутреннего правления. Все профессора академии входили в состав Конференции, но Конференция решала лишь экзаменационно-степенные дела, не касаясь учебного процесса как такового.
Конференция – особое ученое общество, возглавляемое епархиальным архиереем, с непростым составом: в него входили члены действительные, почетные и члены-корреспонденты. Действительные члены делились на внутренних, то есть профессоров академии, и внешних – представителей образованного духовенства округа, «известных со стороны просвещения, трудолюбия и готовности исполнять поручения, на них возлагаемые»[130]. Конференции не только отвечали за научный уровень самой академии, но и должны были объединять все ученые силы округа и заботиться как о повышении образованности окружного духовенства, так и вообще о распространении духовного просвещения. Но средства к достижению этой цели были ограниченны: проведение экзаменов в академиях, возведение в ученые степени и цензура духовной литературы, издаваемой в округе. Систематических научных исследований Конференции организовать не смогли, академический учебный процесс так и не был поставлен в прямую связь с научным развитием богословия. Академические журналы поддерживали «движение в духовной литературе», но Конференции не смогли сделать из них научно-учебные органы, издатели же старались помещать в них статьи нравственно-богословские и переводные, ибо «ученые» статьи не приносили журналам успеха[131]. Ограниченные возможности Конференций не позволили им стать и центрами распространения духовного просвещения в обществе, хотя к середине 1850-х гг. духовную науку обвиняли в замкнутости и нежелании заниматься популяризацией богословского знания.
К концу 1850-х гг. духовная цензура как таковая была снята с академий – лишь при Петербургской академии был оставлен Цензурный комитет, преобразованный в общецерковный, – но сокращение внешних задач не усилило действенности Конференций во внутренней академической области.
Деятельность академий как центров духовно-учебных округов имела административное и учебно-воспитательное направления. Управление семинариями с самого начала введения Устава не соответствовало в точности замыслам Комитета 1807–1808 гг.: КДУ, привыкшая в первые годы реформы руководить преобразованием и деятельностью СПбДА и Петербургской ДС, и при стабильной жизни духовно-учебной системы часто превышала власть, данную ей уставами. Изменение центрального управления духовно-учебной системой в 1839 г. дало новый орган – Духовно-учебное управление (далее – ДУУ), уступавший КДУ в компетентности и силе[132]. Но власть академических Внешних правлений не была восстановлена, напротив, со временем централизация усиливалась, и реальная ситуация все дальше отстояла от замыслов 1808–1814 гг. Семинарии находились под попечением пяти властей – епархиальных архиереев, академических Внешних правлений, Духовно-учебного управления, обер-прокурора и самого Святейшего Синода. К концу 1850-х гг. академические Внешние правления сделались лишь посредствующей инстанцией между семинариями и центральным духовно-учебным управлением, не имеющей реальной власти, но отягощенной бумажно-бюрократической деятельностью. Это вносило дополнительные сложности в управление, академии же, лишаясь живого общения с семинариями, не могли при этом сосредоточиться на своих внутренних проблемах, которых становилось все больше.
