Высота - [33]

— О чем думал? — Токмаков потер лоб, вопрос застал его врасплох. — Черт его знает, о чем думал. Если не ошибаюсь, о том, что буду делать в следующую минуту…

— Замечательно! Значит, не растерялись. А я уже решил, что аварии не миновать.

— При таком урагане всего можно ждать. Но кран нас все-таки выручил. Такой оказался силач!.. Знаете, что я решил?

— Что?

— Смелее монтировать на земле. Сократить число подъемов. Если кран выдержал двадцать восемь тонн при таком урагане… В общем, если работать осторожно, а не очертя голову, как сегодня… Можно такие тяжеловесы подымать! Весь график монтажа сожмем.

— Обязательно напишите об этом в «Трибуну опыта».

— До трибуны еще далеко, — отмахнулся Токмаков. — Надо все как следует подсчитать с карандашом…

Борис тронул Токмакова за рукав.

— Константин Максимович! Хотел у вас спросить… Вот Александр Матросов… Ну, тот герой… Лег грудью на пулемет… Предположим, остался бы Матросов в живых. И работал на нашей стройке… Как вы думаете, кем бы Матросов сейчас работал? Ведь правда, верхолазом?

— Очень может быть.

— А я буду верхолазом?

— Всему свое время. Разве на фронте новичков посылали в разведку? Верхолаз на стройке — тот же разведчик. Тебе сегодня страшно было?

— Ни капельки!

— Вот и плохо… Ни капельки! Думаешь, это храбрость? Просто опасности не понимаешь. А мне страшно было. Иначе сегодня и быть не могло… Думаешь, Матросову не страшно было на амбразуру броситься? Иногда в разведке кровь в жилах стыла, однако дело делали!..

Токмаков снова посмотрел на верхушку домны.

Как болит шея! Раньше он этого почему-то не замечал.

Последняя царга увенчала домну, ставшую от этого выше и стройнее. Над царгой, опутанной стропами, по-прежнему висел крюк крана, будто он собрался поднять всю домну целиком. Виден был и кусок провисшего, отдыхающего от тяжести троса, — еще недавно он был натянут, как струна.

Небо, полное свежести и простора, без единого облачка, синело над головой.

«Это когда же исчезли облака? Убейте, не помню! И ведь все время смотрел вверх!»

Токмаков с любопытством огляделся.

Паровозы, как им и полагается, бежали впереди своих дымков.

Грузчицы нагружали тачки цементом, и он, как обычно, курился над лопатами легкими пепельными облачками, тут же оседающими.

Флаг на башенном кране вел себя совсем спокойно.

Заводские дымы, отягощенные копотью, неторопливо тянулись на восток.

Как быстро и незаметно утих ветер!

Где-то высоко вспыхнула первая звезда электросварки, пониже — вторая, и скоро лазурное созвездие заискрилось на нескольких поясах.

С каупера донеслась дробь молотка.

Карпухин, Баграт, а за ними и Катя повернули головы на звук. Первому молотку отозвались еще несколько, будто все клепальщики только и ждали этого сигнала.

— И нам пора. — Карпухин повернулся, собрался уходить, но неожиданно столкнулся с Терновым.

Судя по встревоженному лицу, Терновой уже знал о событиях сегодняшнего утра.

— Ты что тут делаешь, Захар Захарыч? В монтажники записался?

Карпухин ничего не ответил. Терновой вопросительно посмотрел на Гладких. А тот поднял упавший сверху, во время бури, фанерный щит «Ни минуты простоя на домне „Уралстроя!“» и поспешил с ним — от греха подальше — к лестнице.

— Нас, Иван Иваныч, ветер с каупера прогнал, — объяснил Карпухин, с усмешкой взглянув вслед Гладких. — Мы внизу стояли, когда эта веселая заварушка началась.

— Внизу, внизу… На домне-то как вы очутились?

— А это, — объяснил Карпухин, — когда товарищ Токмаков пригласил коммунистов вперед.

Терновой повернулся к Баграту.

— Разве вы коммунист?

— Пока беспартийный. Но в данном случае… Терновой вспомнил:

— Тот самый Андриасов, которого мы к Захару Захарычу определили?

Баграт стал по команде «смирно», отчего его могучие плечи и грудь стали еще внушительнее, и отчеканил:

— Так точно, товарищ гвардии подполковник!

— Осведомленный народ!

— У нас на кауперах, Иван Иваныч, все известно, — сказал Карпухин. — Получше, чем в отделе кадров. Они там уткнутся носом в анкету — и все. А нам сверху все видно, как на ладони. Оттуда, с верхотурья, каждого начальника видать, что он из себя представляет. Кто без толку носится, кричит про свою ответственность… А кто действительно темпами командует. Сверху все видно…

— Знаешь, Захар Захарыч, свысока на людей смотреть отовсюду плохо: и из канцелярского кресла, и с твоего верхотурья.

— Ну, мы пошли, Иван Иваныч, — надулся Карпухин. — Катя, опаздываем!

Следом за Карпухиным, Багратом и Катей, которая все оглядывалась на Пасечника, ушел, торопясь в редакцию Нежданов.

Токмаков осмотрелся — остались только свои: Матвеев, машинист крана, монтажники из бригад Вадима и Пасечника, лебедчики, такелажники.

— Почему сегодня такой подъем затеяли? — строго спросил Терновой. — Вы же знали сводку погоды, товарищ Токмаков?

— Сводки я не знал.

— Как же не поинтересовались? Погоды нам вчера не обещали. Наоборот, бурей пугали. Какой же холодный сапожник распорядился подымать царгу?

Матвеев попытался влезть в разговор:

— Если разобраться, так…

— Я поднял царгу, — перебил его Токмаков и процедил сквозь зубы: — График есть график. Не срывать же график!

— А если бы царга сорвалась?