Высота - [27]

Проехали несколько безлюдных, казалось вымерших, деревень, растянувшихся вдоль обочин Минского шоссе. Ни в одном окне — ни огонька. «А ведь в этих домах живут люди… В этот час обычно доят коров, кормят овец и поросят, затапливают печи… Неужели все побросали родные гнезда и подались на восток? — тягуче проплывали в голове Казаринова невеселые думы. Но, увидев над крышей нескольких избушек темно-сизые столбы дымков, оживился. — Нет, русский человек свой дом не покинет. И врага в него не пустит, если в глаза ему не глянет смерть. А деревенский человек — и подавно, это не горожанин. Кормилицу-корову и кур-несушек в чемодан не спрячешь. Картошку и сено в мешок не уложишь. Тут все соединилось воедино. Только пожар и смерть могут согнать мужика и бабу со двора… А то, что в окнах нигде нет света, — неудивительно. Как и в Москве — строган светомаскировка. Здесь, вблизи Минского шоссе, огоньки еще опаснее, чем на улицах столицы, дорога-то стратегическая. Враг знает, что днем и ночью это шоссе — как артерия, подающая кровь от сердца к мозгу…»

После Дорохова обогнали растянувшуюся больше чем на километр танковую колонну, грохот моторов, лязг гусениц надолго оглушили сидящих в машине. Когда обогнали колонну, Казаринов не удержался от вопроса, с которым хотел обратиться к капитану, когда они только поравнялись с замыкающим колонну танком.

— И все, как видно, торопятся туда, куда едем мы?

— Да, Дмитрий Александрович, только туда! — В ответе капитана прозвучала уверенность.

Чем ближе подъезжали к Можайску, тем сильнее волновала капитана мысль, как бы побыстрее найти генерала Лещенко, расположение штаба которого сообщил ему генерал Сбоев. Сказал и тут же строго наказал: никаких записей. За дорогу капитан несколько раз повторил в уме название улицы, номер дома, его внешние приметы. А когда спросил у генерала, какого цвета дом, в котором расположился штаб Можайского укрепрайона, тот с усмешкой посмотрел на своего порученца.

— В Можайск вы въедете, когда еще будет темно. А в темноте — все кошки серые. Слышал такую пословицу?

— Слышал, товарищ генерал.

— Тогда действуй. На пропуске стоит печать ВВС Московского военного округа. Патрули не должны задержать. Фамилию командарма ты тоже помнишь. И смотри, чтоб с головы академика ни один волос не упал.

Прежде чем добрались до приземистого здания, в котором располагался штаб Можайского укрепрайона, машину трижды останавливали часовые и тщательно проверяли пропуск. А последний часовой, очевидно специально выставленный на перекрестке для встречи и сопровождения академика в штаб, обратился к капитану:

— Товарищ капитан, имею приказание доставить академика Казаринова к командованию!

Капитан открыл дверцу ЗИМа и высунулся из машины.

— Далеко до штаба?

— С полкилометра, — ответил сержант.

— Садись на мое место и говори шоферу, как ехать. — Капитан вышел из машины и пересел на заднее сиденье рядом с академиком. — Генерал Лещенко в штабе?

— В штабе. Ждет вас.

Окна старого кирпичного дома, в котором располагался штаб, были затемнены. Недалеко от подъезда здания снова из темноты окликнул часовой. На его оклик сержант, сопровождающий академика и капитана, отозвался условленным паролем, в ответ на который часовой простуженным голосом сипло прокричал:

— «Волга»!

В коридоре штаба в нос ударило терпким запахом хлорки. Не обращая внимания на прибывших, мимо них, входя в помещение и выходя из него, сновали с озабоченными хмурыми лицами командиры. Во взгляде каждого читались свои заботы, свои тревоги.

— Присядьте, я доложу о вас дежурному. — Сержант взглядом указал академику и капитану на стоящую у стены скамью и скрылся за поворотом коридора.

Прошло пять минут, десять, а к академику никто из командиров штаба не выходил. Казаринову стало как-то не по себе. Давно уже ему не приходилось так бесполезно и глупо терять время в ожидании заранее запланированной встречи. В Москве в кабинеты наркомов он входил в первые же минуты своего прибытия в их приемные, если была предварительная договоренность и условлено время встречи. Не томили его в своих приемных и ответственные работники ЦК партии, когда заранее был назначен час деловой встречи. «Война!.. — как бы успокаивал себя Казаринов, разминая в ботинках окоченевшие пальцы ног. — Она ломает все этикеты, ритуалы и протоколы… Она все подчиняет своему закону. В данную минуту для командарма рядовой разведчик может быть важнее академика. Так что, потерпи, старина, и укроти свое самолюбие».

Видя, что Казаринов начинает нервничать, капитан решил слегка погасить его нервозность.

— Наверное, у командарма экстренное оперативное совещание. Так что… придется вам немного подождать, Дмитрий Александрович.

— Раз надо — значит надо… — сухо ответил Казаринов, чувствуя, что капитан за него переживает.

Наконец в коридоре появились сержант, сопровождавший их до штаба, и подполковник. Наметанным взглядом штабного работника подполковник сразу понял по виду академика, что для него непривычны минуты ожидания.

— Командарм приносит извинения, Дмитрий Александрович!.. Он только что по ВЧ разговаривал со Ставкой Верховного Главнокомандования. Генерал просит вас к себе. — Бросив взгляд на капитана, подполковник кивнул на дверь в тупике коридора: — А вы, товарищ капитан, можете подождать в дежурной комнате. Если потребуется — вас вызовут.