Высота Безымянная - [4]

– Пятнадцать бойцов. Тяжелораненых успели отнести. Погибших похоронили.

– Ну, слушай, что думаю… Командир полка обещал подмогу к сегодняшнему вечеру. Держаться нам весь день здесь надо. Во что бы то ни стало. Пока минометы не подвезут – шансы есть. Место здесь хорошее. Главное на высотку их не пустить. Здесь могут численностью взять. Вот пока они в поле – можно поиграть. Пару человек отправь в лес, раненых, пусть спину нам прикрывают. Обойти нас тяжело, но вдруг попробуют. Еще пару человек положи под холмом. Они включаются только если финны поле преодолеют и побегут в атаку. К этому моменту они будут вверх смотреть, на высотку, а у себя под ногами бойцов не заметят. Только пусть позиции хорошенько замаскируют. Землю на бруствер не срезанной травой накрыть, а вместе с дерном, посвежее выглядеть будет, пожухнуть не успеет, не так в глаза бросится. У финнов охотников много, глазастые. На вершине холма сам оставайся и с тобой пару человек. Остальных за валуны. И позиции менять постоянно. Выстрел сделали, перекатились, второй выстрел с другого места.

Противника подпускайте поближе. Издалека стрелять – смысла нет, все равно вряд ли попадете, только себя обнаружите. Пулемет здесь оставь. Хорошее место, я с ним буду.

– Товарищ политрук! Красноармеец Белькевич имеет ранения обоих ног, с ранеными уходить отказался. Просит перенести его к валунам, пониже.

– У него деревня под немцами с первых дней войны. От них ни слуху, ни духу. Вот честно, лейтенант, я его понимаю. Определи куда просит. Только объясни, что не время свою жизнь по мелочам разменивать. Пусть стреляет только наверняка, прицельно. Вот они – богатыри, лейтенант. Мы про таких только в книжках читали, однако же, с нами здесь на одной высоте сидят, безымянной…

– Он после ранения успел напрыгнуть на одного финна, тот выстрелил в упор ему в ногу, но Белькевич его голыми руками задушил.

– Я и говорю – богатыри. Давай, лейтенант, расставляй людей.

Рассветало. Легкая дымка тумана парила над травой.

– Идут. Слышь, птицы закричали?

– Не переживайте, товарищ политрук, встретим.

– Да я и не переживаю.

Вот вдалеке показалось несколько серых мундиров. Справа, слева, еще, еще…

– Да сколько же их? – раздался дрожащий голос рядом

– Нам хватит, Калатозов, не переживай.

Кровь запульсировала так, что отдавалось в висках… Еще, еще, еще, выходят и выходят. Чуть пригнувшись идут, цепью.

– Тихо, Мусатов, не торопись. Пусть подходят…

Прошли метров пятьдесят, вскинули винтовки, прицелились. Офицер что-то прокричал, раздались несколько выстрелов с их стороны

– Не дергаться, не дергаться, не видят они нас, не могут видеть, стреляют, чтоб мы себя выдали…

Нет ответа на финские выстрелы. Еще несколько выстрелов. Руденко прицелился в офицера. Еще немного. У финнов застрочил пулемет по нашим позициям, Ба!!! Да это ж «Дегтярь»! Политрук всмотрелся – вот он, пулеметчик, лежит, красавец. Головой крутит, пытается хоть кого-то рассмотреть… Пулеметчик сейчас важнее офицера. Пора, дальше будет поздно. Выстрел. Пулеметчик притих. Рядом включился пулемет Мусатова. Со всех сторон стали раздаваться одиночные прицельные выстрелы. Финны залегли. Пытаются стрелять в ответ – да куда? Не видят наших бойцов. Вот мелькнул кто-то, выстрелили, но нет там уже никого, а в ответ очередь с пулемета и обмяк финн.

Руденко еще раз выстрелил. Есть, офицер. Но снова включился «Дегтярь» у противника, сменили пулеметчика. И пули засвистели прямо над позицией Руденко – по Мусатову метит, зараза. Выстрел – и этот убит.

А финны ползут, в сторону наших позиций ползут. Трава высокая, видно их плохо. Сверху раздались несколько выстрелов – ну да, это нам плохо видно, а вот с высотки – вполне так, хорошие мишени. Вскочил один, побежал назад, тут же догнала его пуля, будто споткнувшись упал.

Назад отползают. Затарахтел пистолет-пулемет с их стороны. Еще несколько выстрелов – смолк. Отползают, вот еще несколько человек назад побежали. И еще, и еще… Отступают!!!

Спустя двадцать минут Руденко поднялся к командиру взвода.

– Докладывай, лейтенант!

– Двое убиты, еще двое ранены.

– Значит, все-таки прицельно финны били… Охотники прирожденные.

– Товарищ лейтенант, еще один раненый, Кокорин перевязывает., – раздался голос бойца за бруствером

– Итого десять…. И двое в тыловом охранении… Восемь. Не густо. У финнов что?

– До четырех десятков в поле осталось, но большая часть ушла

– Хорошо. Со вчерашними почти пол роты их здесь оставили… Я по позициям пройду, с бойцами пообщаюсь, наблюдай, лейтенант. План тот же.

За холмом санинструктор перевязывал раненых. Руденко подошел к нему:

– Кокорин, как успехи?

– Трое раненых, товарищ политрук. Один без сознания, еще один тяжелый, у третьего плечо. С плечом, вот, обратно просится, на позицию. Тяжелый тоже просится, но он и говорить-то может с трудом, куда ему воевать…

– Боец, ты правша?

– Так точно, товарищ политрук!

– Так куда тебе на позицию, с простреленным-то правым плечом?

– Да хоть с гранатой, товарищ политрук! С левой приноровлюсь стрелять. Ну, не могу лежать, лучше б убили, чем вот так – мужики гибнут, а я здесь с царапиной отлеживаюсь… Что я, баба, от каждой царапины в кусты бежать?