Высокое небо - [49]

Выслушав доводы конструкторов, Швецов выстраивал предполагаемые причины в длинную цепочку и затем рассматривал каждое звено в отдельности. Последовательный анализ неизменно выводил из тупика.

Ему нравились люди большой наступательной энергии, которые ни при каких обстоятельствах не впадали в уныние и растерянность. С такими легко и радостно было работать, само общение с ними приносило ему удовлетворение. И когда случались неудачи, — они бывают в любом деле — главный всячески поддерживал в людях бодрость и уверенность. Не было случая, когда бы он заставил человека растеряться, усомниться в собственных силах, и каждая, даже маленькая, находка приводила его в отличное настроение.

Однажды с группой ведущих Швецов пришел на участок. Заложив руки за спину, он наклонялся к станкам, всматривался в заготовки, поступившие на обработку. На участке царило приподнятое настроение: люди «болели» новым двигателем. Привычный глаз отмечал хороший ритм. И вдруг — застопорило. Кто-то из рабочих обнаружил, что маленькая шайбочка оказалась размером чуть больше положенного. Тотчас же она пошла по рукам конструкторов, и каждый, в общем-то верно, стал говорить, что надо убрать, сточить два миллиметра. Эти словопрения грозили затянуться, и когда шайба дошла до конструктора Манюрова, он надел ее на палец, подошел к наждаку — и сточил.

Швецов рассмеялся:

— Ай да Нурий Нуриевич!

Это была похвала находчивости.

А рабочий, взяв эту шайбочку, под взглядом главного бросил ее в ящик со стружкой. То, что прозвучало похвалой одному, было упреком другому.

3

Прожекторные лучи, скрестившись, высвечивают бок транспортного самолета. Грохоча цепью, лебедка подхватывает большой деревянный ящик и заводит его в широкий люк. Грузчики натужно наваливаются на тяжеленную поклажу, разворачивают ее и оттуда, из самолета, кричат: «Майна!» Ящик опускается на днище машины.

Идет погрузка двигателей, совсем недавно снятых с конвейера.

Время не ждет, прямо отсюда транспортные самолеты улетают на авиационные заводы и дальше, на фронт. Моторы Швецова поведут в воздушные бои новые эскадрильи истребителей и бомбардировщиков. Их ждут.

Давно уже изменилась обстановка на фронте — шел сорок четвертый год. Во фронтовой почте, которая приходила в конструкторское бюро, теперь уже упоминались знакомые и незнакомые места, расположенные за нашими довоенными границами.

«…В июле 1944 года эскадрилья самолетов, оснащенных мотором конструкции Аркадия Дмитриевича Швецова, получила задание патрулировать переправу через реку Неман, подвергавшуюся беспрерывным атакам немецких самолетов.

Наши самолеты ежедневно делали по 6–8 боевых вылетов. Несмотря на такую огромную нагрузку, моторы работали безотказно! За 7 дней боев над Неманом эскадрилья сбила 56 немецких самолетов».

Отложив письмо, Аркадий Дмитриевич распахнул окно, расстегнул ворот гимнастерки. Душный день клонился к закату, и высокое безоблачное небо наливалось густой синевою, струило прохладу. В эти часы таяли случайные дневные шумы, слышен был только привычный голос завода, и потому казалось, что наступила тишина. Было легко и покойно, радовала возможность остаться наедине со своими мыслями.

Аркадий Дмитриевич придвинул к себе настольный календарь, бегло просмотрел записи и облегченно откинулся в кресле. День прошел в адском напряжении сил, впереди еще долгие часы ночного бдения, но исчезает эта тяжесть, когда подумаешь, сколько удалось сделать. Велик ли возраст КБ? Кажется, совсем недавно он слышал, как один доморощенный остряк, глянув на синюю табличку с этими двумя буквами, расшифровал их: «Как бедно!» Да, было очень бедно. На первых порах даже как-то не верилось, что все это настоящее.

Потом пришли новые времена, а с ними свои трудности. Любой экзамен не прост, а тут — война. Теперь и спрос другой, и ответственность как никогда. Фронт требует все новых моторов. То, что было приемлемо вчера, сегодня должно быть коренным образом улучшено, а завтра доведено до совершенства. Да и война, видно, скоро кончится и уже пора бы подумать о том, что потребуется в мирной жизни.

Аркадий Дмитриевич включил радио и с полуслова стал слушать передачу. Диктор с подъемом читал сообщение о разгроме немецкой группы армий «Центр» в Белорусской операции, затем было передано сообщение об операции наших войск на польской земле, назывались головокружительные цифры вражеских потерь. И вдруг дикторский голос как бы утратил присущий ему металл и сообщил коротенькую новость, от которой томительно радостно повеяло близким миром:

«28 июля авиамоделист Николай Трунченков установил международный рекорд. Фюзеляжная модель самолета с механическим двигателем продержалась в воздухе…»

Эта мирная новость изменила ход мысли, напомнила о том, что через несколько дней он будет далеко от дома, в подмосковных Подлипках. Это Гусаров и нарком Шахурин уговорили его отдохнуть, первый раз за время войны. Чертовски некогда, но надо, они правы. Ведь «моторесурс» сердца далеко не беспределен.

Эта мысль явилась вторично через два дня, когда пришло известие о кончине Николая Николаевича Поликарпова. Невозможно было поверить в то, что больше нет этого талантливого, обаятельно тонкого человека, с которым Швецова так много связывало. Казалось, он унес с собою частицу и его жизни.