Высокие башни - [4]

— Доброе утро, мсье, — хриплым голосом произнес посетитель, — мне сказали, что вы разговаривали с господином ле Мойном.

Старик с трудом выпрямился, и его глаза оказались на уровне глаз визитера. Ему не нравился служащий из Версаля, который находился в Монреале уже две недели. Визитер предпочел остановиться в семинарии, а не в гостинице городка. Можно было заметить, в его манерах сквозила неприязнь.

— Доброе утро, мсье де Марья, — он вспомнил, что говорилось о миссии этого человека в Монреале, и нахмурился. — Да, здесь был Шарль ле Мойн, он только что нас покинул.

— Плохо, — посланник Версаля потер пальцем горбинку носа, — мне необходимо увидеть богатого и влиятельного хозяина Лонгея. Я оставил его… на закуску…

Он захохотал, все лицо у него собралось в морщины.

— Можно даже сказать, что я его оставил… на десерт.

Конечно, деятельность представителя секретариата короля не могла остаться незамеченной в таком месте, как Монреаль. Всем было известно, что Жозеф де Марья вел долгие переговоры со многими городскими купцами, связанными с торговлей мехами. Он обошел меховые лавки и магазинчики, заглядывал в расчетные пункты, разговаривал с капитанами речных судов и даже с матросами. Он был постоянно занят расследованием того, как идут дела.

Настоятелю было все это известно, и он с трудом проявил вежливость к назойливому гостю. Он оглядел плотного де Марью и заметил, что гость, который обычно прекрасно одевался, в это утро превзошел самого себя, особенно это касалось пуговиц. Во Франции люди давно начали применять пуговицы, чтобы застегивать одежду, и наконец эта новинка появилась в отдаленных колониях. Де Марья нацепил на себя столько пуговиц, что казался ими покрыт, как чешуей. Пуговицы были разной формы и расцветок. Они сразу бросались в глаза и, казалось, говорили: «Мы можем вам показаться вызывающими и абсурдными, но в нас присутствует здравое зерно». Пуговицы господина де Марьи были флорентийского дизайна и очень яркие.

Старик попытался их пересчитать, но когда дошел до тридцати, махнул рукой. Он перевел взгляд на сюртук де Марьи из дорогого левантийского сукна с красивой вышивкой.

Он взглянул на топорщащиеся сзади фалды и подумал про себя: «Неужели он использует китовый ус, как это делают женщины в корсетах, Господи, куда мы идем?!»

— Боюсь, что вам не удастся сегодня повидать ле Мойна, — помолчав, сказал настоятель. — Он днем отправляется в Лонгей, а до этого времени будет занят.

— Прекрасно, я поеду вместе с ним. Возможно, у реки будет легче перенести ужасную жару. Надеюсь, — в острых черных глазах можно было прочитать страх, — что нет никакой опасности нападения индейцев?

— Нет, мсье де Марья, — у настоятеля было спокойное лицо, но про себя он смеялся. — Со стороны индейцев не грозит никакой опасности. В любом случае замок в Лонгее хорошо укреплен. Там высокие крепкие стены и башни. Вам там будет безопаснее, чем в Монреале.

Шарль ле Мойн спросил дорогу у дружелюбного монаха у ворот. Он сразу получил подробный ответ, из чего сделал заключение, что все следят за молодой вдовой.

— Идите до лавки аптекаря, — монах говорил с ним на простонародном языке, потому что этому ордену приходилось постоянно работать с простыми людьми. — Лавочка находится на рю Нотр Дам, дама снимает комнату над лавочкой.

Ле Мойн отправился по узкой улочке. Он держал в руках шляпу и время от времени обмахивался ею вместо веера. Жара была просто нестерпимой, и он подумал, что ему придется долго шагать, чтобы прийти к дому вдовы. На улице ни ветерка, хотя впереди виднелась река. Народ почтительно приветствовал хозяина Лонгея.

Когда он открыл дверь лавки, там зазвонил колокольчик, и хозяин лавки вышел из задней комнаты. Ле Мойн объяснил ему, что требуется, аптекарь показал ему на заднюю дверь и сказал:

— Месье, вам сюда.

Над головой слышались легкие шаги.

Глава великого семейства ле Мойн, самый богатый человек, которого уважали и по поводу которого больше всего сплетничали в Новой Франции, начал карабкаться по шаткой лестнице. Он постучал и услышал ответ:

— Войдите!

Давние поселенцы Новой Франции сказали бы ему:

— Открыто!

Он открыл дверь и увидел молодую женщину в домашнем наряде ярко-оранжевого цвета, на голове у нее была косынка того же оттенка. В руках у женщины была метла.

— Доброе утро, мсье, — сказала женщина, но в ее приветствии прозвучал вопрос.

Шарль ле Мойн был поражен ее привлекательностью. У нее были большие карие глаза, носик был чудесной формы и слегка вздернут, губки пухлые и яркие. Она казалась настоящей парижанкой. Домашний облегающий халатик выглядел нарядным, хотя при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что он изрядно поношен. Засученные рукава позволяли видеть прекрасное кружево ночной рубашки, а домашние туфельки, очевидно, были когда-то весьма красивыми.

— Извините меня за то, что я появился у вас так рано, — поклонившись, заявил господин ле Мойн. — Но, к сожалению, мне нужно срочно покинуть Монреаль, поэтому я так поспешил вас навестить.

— Я вас прощаю, мсье ле Мойн, — сказала молодая женщина. Он был явно поражен тем, что она его знает.

— Я вас ждала. Вы не войдете ко мне?