Высокие башни - [2]

Сулпицианцы были одеты весьма скромно в сутаны с большим белым воротником и темно-синими манжетами, и к ним обращались «месье». Толстенький священник никак не мог догнать высокого настоятеля, и казалось, что его не очень волновали его слова.

— Но сначала, мсье, им придется высадиться и укрепить свои орудия. Поэтому нам не стоит заранее беспокоиться.

Настоятель с его огромным военным опытом улыбнулся священнику.

— Брат Эмброуз, вас вообще трудно вывести из себя.

— Вскоре настанет мир — священник радостно покачал головой. — В каждом письме, которое мы получаем из Франции, говорится об окончании войны с Англией.

Настоятель перестал улыбаться.

— Войны с Англией никогда не закончатся, — сурово заявил он и вздохнул. — Это будет продолжаться до полной по-еды одного из наших государств.

Маленький священник захохотал.

— Господин настоятель, кто-то обязательно должен взять верх. Вспомните, как стонут в палате раненые, а рядом в спальне раздается храп. Кто шумит громче? Это та загадка, из-за которой не могут заснуть некоторые из нас.

— Могу только сказать, что нельзя размещать рядом спальни для здоровых людей и палаты для больных и раненых.

— Прошлой ночью, — поспешил продолжить жаловаться священник, — больные так громко стонали, кашляли и просили им помочь, что никто из нас не сомкнул глаз. Мы начали беседовать друг с другом и обсуждать: «Кто же самый храбрый человек в Новой Франции?»

— Мне кажется, что у вас не ушло на решение много времени.

— Вы правы, господин настоятель. Мы решили, что это — наш великий Д'Ибервилль.

— Правильно. С ним никто не сможет сравниться в смелости.

— Потом мы стали обсуждать: кто же является самым набожным человеком? Тут тоже не было никаких сомнений. Мсье, это — вы!

Настоятель криво усмехнулся.

— Они не могли прийти к иному выводу, поскольку я — глава ордена!

— Затем мы перешли к другой проблеме, и тут у нас возникли разные споры и некоторые начали даже возмущаться. Мы стали спорить о том, кто же самый неприятный человек в Монреале.

Настоятель ждал его дальнейших слов.

— Мне интересно, к какому вы пришли решению. Кто же этот человек?

— На сей раз, все присоединились к моему мнению. Этому человеку присудили первую премию за вредность, похоть и остальные пороки. Это был не кто иной, как хитрец, который вмешивается в чужие дела; мерзавец, который прислуживает богатым людям, грабит бедняков, воплощение зла — Жюль Альсид Бенуа!

Настоятель вздохнул.

— Я понимаю, что о Жюле Бенуа невозможно хорошо подумать, но нам следует проявить милосердие. Желание получить много денег присуще многим людям. Сколько низости проявляется, когда дело касается имущества! Утром, брат Эмброуз, я просматривал бумаги по поводу заявки на наследство Лашина. Земли, те, что под вопросом, наконец были разделены на части, и никто из заявителей не выделил ни клочка земли для мальчика.

— Месье, какого мальчика?

— О, временами я забываю, что вы тут новенький и вам не знакомы подробности дела. После сражения при Лашине был найден маленький мальчик, и никто не знал, какому погибшему семейству он принадлежал. Конечно, он владелец части земель одного из семейств, погибших той кошмарной ночью. Но какого из них? Я сделал предложение, что каждый из тех, кто желает получить спорные земли, должен выделить для мальчика кусок земли, чтобы у него была своя собственность, но все мои убеждения ни на кого не подействовали. Все четверо заявили, что он им не родственник, и они не желают давать ему долю.

Священник был с ними полностью согласен.

— Я считаю, они правы.

— Но мне жаль беднягу, чьи родители готовили для него землю, чтобы он, когда вырастет, мог на ней трудиться.

Они дошли до конца дорожки и повернули под арку из серого камня; к ним подошел один из монахов. Он спешил, и сутана у него развевалась.

— Месье, к вам пожаловал господин из Лонгея. Настоятель остановился передохнуть. Он запыхался, прогуливаясь по тропинкам сада.

— Пригласите господина ле Мойна сюда, — сказал он, садясь на каменную скамью. Он взглянул на восток. — Если бы здесь была возвышенность, мы видели бы башни его замка.

Шарль ле Мойн был плотным человеком, ему пошел пятый десяток. Он был весьма элегантно одет, чем отличался от остальных землевладельцев Новой Франции. На нем была красивая шляпа с поднятыми вверх полями и с алой шелковой подкладкой. Держа шляпу в руках, он почтительно поклонился главе ордена. На нем был серый сюртук хорошего покроя, а также шелковые чулки серого оттенка. Несмотря на жару, он надел перчатки, отделанные шелковой лентой. Месье ле Мойн был привлекательным человеком, приятным и умным.

— Господин настоятель, я к вам обращаюсь… за информацией. По поводу… одной дамы…

Глава Ордена предложил ему сесть на скамью.

— Мне кажется, эта дама живет в доме неподалеку от городской стены.

Шарль ле Мойн утвердительно покачал головой. — Да, это мадам Хеле. Мне рассказывали о ней много разных историй.

— Должен вам сразу сказать, что она не занимается проституцией, как это делали шлюхи у стен Иерихона.

Хозяин Лонгея быстро переспросил.

— Месье, вы в этом уверены?

— Абсолютно. Мы строго следим за моралью поселения, и когда незнакомая женщина…, к тому же молодая, весьма привлекательная и прекрасно одетая… Так вот, когда подобная женщина появляется в Монреале и живет там одна с маленькой дочерью, мы пристально за ней наблюдаем. Мы следили за мадам Хеле со дня ее прибытия, она зарабатывает на жизнь только с помощью иглы и нитки…