Выше только звезды - [19]

Наталья Сергеевна, поменяв спортивный костюм на обычный женский, превратилась из учительницы физкультуры в нормальную женщину. Она стояла в тренерской перед большим зеркалом, придирчиво себя рассматривая. Ей было чуть за тридцать, и именно на столько она и выглядела. Она была высокая, статная, с плечами, может, несколько широковатыми, но отнюдь ее не портящими. Зато ей не приходилось, как другим, подшивать к платьям и джемперам подплечники. Фигура, как у нее, была сейчас в моде. У нее была красивая упругая грудь, развитые мышцы брюшного пресса не дали появиться животу, хотя она и рожала, тренированные мышцы уберегли ноги от варикоза. Так что, можно сказать, спорт помог ей надолго сохраниться красивой и молодой. Да и только. Профессиональной спортсменкой она не стала, и никогда не бывала на олимпиадах, о чем мечтала в юности. Но даже те блага, которые дал ей спорт, пропадали даром. Она так и осталась матерью-одиночкой и перестала надеяться на то, что это изменится. А ведь она еще могла родить. Но коллектив у них был в основном женский, мужчины только женатые, и если и предлагали что-нибудь, то только не брак. Она распустила волосы, забранные в хвост, и они черной лавиной упали на плечи. Они были ее главным богатством и прекрасно сочетались с серыми глазами. Она подкрасилась и еще раз осмотрела себя. «В общем-то ничего, — подумала она. — Только зачем? Все равно он женат, обожает свою дочь и никогда не разведется, хоть и любит женщин. Иначе откуда было бы взяться разговорам о внебрачных детях». Она собиралась зайти на работу к Роберту Сафронову-Вершинину, отцу Лолиты и, возможно, еще одного мальчика. Она усмехнулась, мысленно произнося его фамилию. Странно, что некоторым женщинам так нравится унижать своих мужей, заставляя их брать свои фамилии, а главное, что те на это соглашаются. Она знала по рассказам Альбины, что Алик Горшков носит фамилию матери, как и его отец. «Жена Роберта уступает ей в стервозности — она все же позволила своему сохранить хотя бы часть мужского достоинства, согласившись на двойную фамилию, но все равно свою поставила первой». Наталья Сергеевна знала, что если бы она вызвала Сафронова-Вершинина в школу, он бы обязательно пришел — его беспокоило все, что касалось его ненаглядной доченьки. Но дело было в том, что вызывали его в школу слишком часто. Хотя Лолита повода для этого не давала. Просто у них в колледже было слишком много молодых учительниц, а у Лолитиного отца, благодаря рассказам Альбины, была репутация «ходока», не слишком обеспокоенного общепринятой моралью. И каждая надеялась очаровать его, оставшись вечером наедине в пустой классной комнате. Чем все это заканчивалось, никто не знал, учительницы загадочно отмалчивались, тем самым только возбуждая любопытство остальных. А Роберт Михайлович, несмотря на свои сорок три, был по-прежнему красив и по-прежнему находился в великолепной физической форме. Не устояла даже биологичка — пятидесятилетняя женщина, недавно ставшая бабушкой. Все приставали к ней с расспросами, но она, как и остальные, загадочно молчала. Наталья Сергеевна не хотела уподобляться им. Она знала, что Роберт — известный фотокорреспондент популярного цветного журнала с громким названием «Жизнь», а значит, завален работой, и ей не хотелось надолго отвлекать его и еще не хотелось, чтобы он подумал, что и она — как все.

Она ехала в троллейбусе из центра, где находился колледж, к набережной, на которой возвышалось высотное здание городских редакций, и вспоминала…

Это было четырнадцать лет назад. Наталью Сергеевну звали тогда Наташей. Она была красива, но это ее не особо волновало, хоть и было приятно, что на нее обращают внимание и даже часто объясняются в любви. Ей предлагали руку и сердце, но тогда в ее планы замужество и семья не входили. Ей было восемнадцать, а она уже была мастером спорта по плаванию и чемпионкой области. Победить на первенстве России ей казалось делом простым. А дальше должна была осуществиться главная мечта — войти в олимпийскую сборную. Когда в их спортивное общество «Кристалл» пришел новый тренер и начал работать с их группой, она из себя выходила, стараясь проплыть стометровку как можно быстрее, чтобы он включил ее в сборную на первенство России. Поглядывая краешком глаза в его сторону, она вдруг обнаружила, что он не сводит с нее глаз, и душа ее затрепетала от счастья. Когда же она, едва переводя дух, вышла из воды и подошла к нему, он, вместо того чтобы легонько хлопнуть ее по плечу и сказать: «Молодец, девочка», показывая секундомер, как это делал предыдущий тренер, ничего не сказал, а все так же молча глядел на нее. Она тоже молчала, дожидаясь, когда же он, в конце концов, ее похвалит или, если ему что-то не понравилось, скажет об этом. Так они долго стояли, как два идиота, около кафельного портика бассейна, пока она не замерзла. Тогда он, увидев, что ее кожа покрылась мурашками, сказал: «Ты простудишься. Иди переоденься». И почему-то покраснел.

— Какой результат? — спросила она.

— Я не смотрел на секундомер. — Он покраснел еще сильнее.

Она никак не могла привести в норму дыхание, но, зная, что первое впечатление самое сильное и что нужно именно сегодня доказать ему, на что она способна, сказала: «Засекайте время, я проплыву еще раз».