Выше головы! - [10]

Неспешный лифт за три часа довёз нас до уровня с нормальной силой тяжести. За всё это время мы не обменялись ни словом — если не считать «обмена любезностями» при знакомстве. Нортонсон дремал. Инспектор не отрывался от библоса — судя по потёртому корпусу справочника, пользовался он им чаще, чем стационарными машинами. Ну, а я отдал себя на растерзание мыслям.

Несправедливая, страшная и оскорбительная смерть Чарли постепенно отодвигалась в прошлое. Я по-прежнему не понимал, почему он выбрал именно такой способ самоубийства — в конце концов, проклятая кнопка была доступна каждому из нас! Почему вообще решил покончить с собой? Что в новых правилах было несовместимо с жизнью?

А может быть, я не там ищу. Может, дело не в правилах, а в моём отъезде? Может быть, для Чарли моё присутствие было важнее всего. Как замковый камень моста — вынешь, и всё обвалится. Может быть, я был тем единственным зрителем, который мог оценить его талант. Чарли был прирождённым актёром. Он захотел выступить так, чтобы его запомнили — он выступил, я его запомнил.

Но я не актёр. Я, если так можно выразиться, политик — в широком смысле этого слова. Моя область — взаимодействие между людьми, социальные связи, предупреждение потенциальных конфликтов.

Конечно, я ещё только учусь. И в этом смысле обязанности помощника Главы Станции — идеальное назначение. Не знаю уж, за какие ниточки потянул Проф-Хофф и на какую сделку пошёл, чтобы определить меня на такую практику. Возможно, отказался от переаттестации для «ашек»… Но он обеспечил мне место, о котором и мечтать было нельзя.

А ведь меня считали самым бесперспективным! У всех остальных ребят были профессии, на которых стерпят андроида. Дизайнер одежды, повар, зверовод, садовник, музыкант, актёр — каждый мог устроиться, хотя бы в виде исключения. Даже после «Кальвиса». Но не администратор, не педагог и не советник. Потому что «Люди для людей», то есть люди работают для людей и делают всё, что может быть сделано людскими руками.

Глава Станции, безусловно, в курсе этой ситуации. Но решение принято, я — на «Тильде». Понятно, что речи не идёт о какой-либо самостоятельности. Я ведь единственный «ашка», выпущенный из лаборатории! Эксперимент продолжается. По моему поведению будут судить о перспективности самого проекта — вернее, о той его части, которая касается нас как квазиличностей.

Вот и объяснение: в рамках дальнейшего тестирования я буду работать под началом Главы Станции. Через два года, когда снова включится СубПорт, в Солнечную систему полетят отчёты о моём поведении и достижениях. И у Проф-Хоффа будут весомые доказательства нашей нормальности, пусть даже как андроидов.

Чарли подпортил картину — я исправлю. Я покажу, что меня учили не зря. Они поймут, что мы можем принести пользу. Может быть, даже откажутся от проклятой кнопки…

— Ты в норме?

Я так увлёкся размышлениями, что пропустил остановку лифта. Инспектор уже вышел. Я торопливо поднялся с кресла, убрал его и покинул лифт, обгоняя Нортонсона.

Напрасно я так спешил!

Сразу за площадкой, куда выходили двери служебных лифтов, располагался холл — точнее было бы сказать, маленькая площадь с фонтаном в центре. В струйках воды резвились голографические летучие рыбы, а наверху сияло летнее безоблачное небо, добавляя лёгкости и без того просторному помещению.

В обычное время здесь собирались сменщики, которые работали за пределами станции и чьим символом традиционно служила летучая рыба. Теперь же холл был заполнен людьми в серых комбинезонах с редким вкраплением других служебных цветов. Администрация, ОБ, консультанты, наблюдатели, представители профсоюзов и домкомов — верхушка управляющих структур.

Инспектор успел представиться. И, что более важно, поведал о своих попутчиках. Поэтому когда я вылетел из-за угла, то очутился буквально на авансцене. Все смотрели на меня, и я сразу растерялся, потому что нужно было что-то сказать или сделать. Ну, вот, опять проклятое «сделай что-нибудь»! Может, прыгнуть? Пожалуй, не стоит… И с широкой улыбкой я сказал:

— Здравствуйте!

Никто не поздоровался в ответ. Повисла пауза, лучше всяких предупреждающих знаков иллюстрирующая разницу между мной — и всеми остальными. Проклятье! Нас ведь учили вежливости — придётся отучаться.

— Ну, здравствуй! — услышал я и не сразу понял, что обращаются ко мне. — Именно тебя нам и не хватало!

И Глава Станции расставила руки, как будто собиралась заключить меня в объятья. Но это был всего лишь жест — нарочитое проявление открытости и благодушия. Ни ямочки на щёчках, ни ласковые морщинки в уголках глаз не могли меня обмануть. Я знал этот взгляд! Так смотрел Проф-Хофф перед каждым экзаменом. А экзамены он устраивал постоянно. И никогда не сообщал, прошёл ты или завалил.

«Вы не можете знать наверняка!»

Оперативно покончив с приветствиями, Глава Станции (имя: Лидия Кетаки, возраст: 49 лет; бессемейная; первая специальность: «неврология», вторая: «системное управление»; на «Тильде-1» со 173-го года, первый пост в администрации — уполномоченный представитель профсоюза Трудового Сервиса; дважды избиралась на должность Главы Станции; первая и на данный момент единственная женщина на этом посту; я бы расширил описание: первая и единственная Глава Станции, взявшая себе в помощники андроида А-класса