Вырезанный живот. Мгновенный человек - [16]

Какие-то Кентавры — полулюди. Какие-то козероги — с рогами. Водолей какой-то, типа сантехника, которого ты во сне видишь, потому что у тебя канализацию прорвало. Или какие-то там Быки, Овцы, Близнецы сиамские и прочие уроды. Но я — Дева. И вы мне указываете, что я должен делать?! Я этого не переживу. Вы за это поплатитесь. Иди и передай всем то, что я сказал…»

Покупка

Если Христос явится, дураки не будут стоять на месте. Они не проспят жениха. Побегут к нему. Умные останутся сидеть на месте, не станут бегать. Дураки останутся с дураками, куда бы ни побежали. Они останутся в той же массе Платона. Первый: Платон. Затем: Маркс. Затем: Ленин. Но если в свете Перипатетики Аристотеля, в свете другой философии, враждебной платоникам, посмотреть на учение Маркса, Ленина — то увидим, что они хотят построить свой капитализм. Строят капитализм, минуя период просвещения, минуя средневековье, минуя рабовладельческую демократию. Пока что мы еще не прошли рабство, не прошли средневековье, чтобы строить социализм, демократию. Тайны рабства не разгаданы, не приняты во внимание. Человек перемещается по рынку рабов, где за самые разные товары и услуги у него покупают его внутреннего раба, чтобы из его чувствительной плоти создать технологии прогресса. Продать этого раба — то же, что продать душу дьяволу.

Забрел в самый большой магазин в Москве. Пришла в голову идея купить недорогую цифровую кинокамеру. Я уже много лет ничего не снимал. Кинокамер там тьма тьмущая; но у каждой есть что-то свое, чего нет у другой. Каждая камера чем-то хороша и чем-то плоха, превосходит другую камеру в одном, но уступает в другом. Для чего это делается? Почему нельзя выпустить одну нормальную кинокамеру? Продавцы-консультанты, молодые люди в белых рубашках и галстуках, вы же меня без ножа режете! — закричал я. Менеджер вызвал охрану. Охранник отвел меня в туалет.

«Понимаешь, — сказал охранник, — это делается с простой целью: чтобы подвесить тебя. Чтобы ты купил, но ушел с таким чувством, что не довел дело до конца. Доведешь в следующий раз, когда придешь снова. Купишь новую вещь. Но повторится то же самое, чтобы ты снова пришел. Потребитель не должен уйти полностью удовлетворенным. Он должен остаться на крючке; он должен все время оставаться в подвешенном состоянии. Это и есть тайна фирмы, тайный сговор всех фирм: подвесить тебя…»

Киоск в подземном переходе торговал дешевыми китайскими кинокамерами и мобильными телефонами. Я сказал продавцу, что одно время занимался аэрофотосъемкой. Хотел объяснить, для чего мне нужна камера, чтобы он помог выбрать. Но он уже не слышал меня. Сказал, что завтра женится, поэтому я могу взять у него любую камеру бесплатно в подарок. Я протянул руку к полке с кинокамерами. Наметил взять не самую дорогую, но и не самую дешевую. Но взять ничего не смог. Не смог прикоснуться. Не смог. Начал хватать все камеры подряд, но все камеры, как стояли на полке, так и стоят. Я лишился осязания или рассудка. Фокус оказался в том, что все кинокамеры были обманом зрения, оптическим обманом. И этот обман зрения был новой китайской игрушкой и стоил он не так дорого, но и не так дешево. Он предложил мне купить этот оптический обман. Один у него сегодня уже купили, последний остался. Но один обман зрения он только что мне уже продал. Я заплатил тем, что не смог ни до чего дотронуться. Он сказал, что если я намерен купить этот обман зрения, то могу потрогать, как говорится, товар руками. Я попросил его, чтобы он сначала вернул мне мои деньги. И хотел пальцы потереть, но почему-то не стал, или не смог. Испугался, что не смогу.

«Ты про это спрашиваешь? — сказал он и потер пальцы, как делают, когда говорят про деньги. — Никаких денег я не касался. Я пока что в своем уме…»

«Я тоже…» — сказал я.

«Тогда давай договоримся, что мы называем деньгами? Это? — спросил он и снова потер пальцы, — и кто кому продает оптический обман…»

«И где он — оптический обман?» — сказал я.

«Мой оптический обман — это ты…» — сказал он и посоветовал мне исчезнуть.

Я то ли правда не мог пальцами потереть, то ли не захотел — как на помойке в еврейскую пасху, когда нашел там мертвого ребенка, явно православного. Захотел потереть пальцами — взять за этого мертвого ребенка деньги — но не смог. Не смог продать. Кому в наше время нужен мертвый русский ребенок? Никому он не нужен, даже евреям. Но я другого не могу понять. В день выборов в нашем отделении по радио передавали запись фортепьянного концерта Моцарта. Я еще подумал, что, видно, в тот день, когда была сделана запись, звезды так стали, что Рихтер превзошел сам себя; а кто-то другой в этот день попал в сумасшедший дом: тоже превзошел сам себя или не смог. Звезды встают так, что лишают людей последних денежных средств: осязания в аду. Живешь в изуродованном виде — но не привыкаешь, как привыкал до сих пор ко всему. Не привыкаешь к страшным физическим и моральным уродствам своего тела. Хочешь прикоснуться к покупке — но не можешь. Идешь на концерт Рихтера — но приходишь на выборы в сумасшедший дом. Когда вышел из подземного перехода, было уже темно. Не просто темно, была глубокая ночь. Смотри у меня, созвездие Андромеды! Грожу тебе пальцем.