Выносливость - [99]

К этому времени я уже привык к тому, как обычно проходили шоссейные забеги: впереди атакующие камикадзе из Восточной Африки, за ними — осторожные и хладнокровные участники из Северной Америки. Я предположил, что эти различия — если, конечно, делать широкое, но не универсальное обобщение — можно отнести к простой экономике. Однажды я общался с бегуном, в прошлом чернорабочим, по имени Джозеф Ндериту[403], который рассказал мне о своем первом опыте участия в забегах в Северной Америке, когда он вернулся домой с 600 долларами в кармане. На эти деньги можно было купить двух телят. На следующий год, после еще более удачного сезона, он купил небольшой участок земли за 2500 долларов, построил пятикомнатный дом и приобрел еще одну корову. «Первую дойную корову в моей семье», — сказал он мне гордо. Для человека вроде меня победой в забеге (где призовой фонд полагался первым пяти) считалось даже шестое место, если удавалось улучшить личный рекорд. Для Ндериту самореализация была плохой заменой наличности.

Но для тех, кто провел достаточно времени в Кении и познакомился там с легионами начинающих бегунов, это объяснение не отражает всей правды. Кулсит, например, регулярно проводил несколько месяцев в году в Кении, тренируясь с местными жителями в условиях разреженного горного воздуха. Даже на тренировках, где спортсмены не получали ничего, кроме гордости, он заметил, что менталитет кенийских и западных бегунов заметно различается[404]. Кенийские новички просто бежали с лидерами — часто международными чемпионами — как можно дольше, а затем, когда уже не могли за ними угнаться, отставали и бежали трусцой. Кулсит и остальные иностранцы, напротив, поддерживали равномерный темп, который смогут выдержать до конца. В какой-то момент он позвал друзей посмотреть знаменитую еженедельную тренировку — фартлек[405] в горах в районе Итена. Мимо зрителей, подняв облако красной пыли с грунтовой дороги, пронеслись более двухсот бегунов, и около трети из них выбыли еще до середины дистанции.

Послушав множество подобных историй, я наконец начал обдумывать очевидный вопрос: результаты кенийских бегунов позволяют предполагать, что есть смысл подражать им, а не высмеивать. В конце концов, изначально поклоняясь идее «размеренного темпа», мы ограничиваем себя. Если вы пробежали гонку в идеально ровном темпе, это означает, что в первые ее минуты вы приняли разумное решение о том, в каком темпе закончите дистанцию. У вас нет возможности удивить себя неожиданно хорошим результатом: вы изначально установили себе потолок в тот момент, когда услышали выстрел стартового пистолета. Поэтому такой подход может дать в среднем лучшие результаты, но менее вероятно, что он приведет к колоссальному скачку: невероятно быстрому (или медленному) результату.

Оглядываясь назад на свой результат в гонке Cherry Blossom, я понимаю, что обогнал лучших из лучших, таких как Саймон Роно — бывший чемпион, который никогда бы не проиграл мне, если бы придерживался более консервативного стиля. При этом я проиграл значительно менее великим спортсменам — например, другому кенийцу Фрэнсису Кому, который обычно выступал примерно на том же уровне, что и я. Отличие истории выступлений Кому от моих в том, что он время от времени превосходил себя, как в тот день в Вашингтоне, когда опередил меня на полторы минуты. И за это надо благодарить его агрессивную манеру бега. Вместо стройного ряда неплохих результатов, среди, прямо скажем, так себе забегов выделяются несколько выдающихся. И когда я размышлял о беге, мне показалось, что такая динамика неплоха. Казалось, что Кулсит на марафоне в Торонто в то ветреное утро 2011 года вел себя именно так: лидеры прошли половину дистанции, в темпе, предполагавшем время на финише 2:08, что было более чем на две минуты быстрее канадского рекорда и почти на три с половиной минуты быстрее лучшего результата Кулсита. Однако канадец при этом не отставал.

Допустим, дело не только в деньгах. Откуда взялась эта манера бега у кенийцев? Режиссер и бывший классный бегун Майкл Дель Монте во время съемок документального фильма «Преодолевший границы» (Transcend) — о карьере ставшего политиком марафонца Уэсли Корира — провел несколько месяцев в самом сердце кенийского бегового сообщества. И, по его словам, всё сводится к уверенности. Даже самый скромный кенийский бегун, как заметил режиссер, просыпается каждое утро с твердой уверенностью, что сегодня наконец его день. Они бегут с лидерами, поскольку уверены, что могут обогнать их. Если суровая реальность доказывает, что это не так, они собираются с силами и делают еще одну попытку на следующий день. И эта уверенность, подкрепленная многолетними победами поколений кенийских бегунов на мировой арене, программирует будущее и становится самосбывающимся пророчеством.

Для спортивных ученых в академической среде плацебо — ругательство. Эффект плацебо искажает результаты их экспериментов и позволяет шарлатанам разбогатеть, торгуя пустышками, никак не влияющими на производительность. Но для тех, кто работает с элитными спортсменами в реальных условиях, картина иная. В 2013 году физиологи из Австралийского института спорта Шона Хэлсон и Дэвид Мартин