Выносливость - [98]

На следующее утро я в компании пятнадцати тысяч бегунов стартовал с усаженной цветущими деревьями Национальной аллеи. Элита быстро оторвалась, оставив позади толпу, но настоящая борьба еще не началась. Первые три километра все ждали и присматривались, укорачивая шаг и прислушиваясь к шумному дыханию соперников. В конце концов кенийцы Джон Корир и Ройбен Черуйот, которые по очереди выигрывали предыдущие три Cherry Blossom, вырвались вперед. Темп нарастал, плотная группа бегунов создавала всё большее нервное напряжение: началась настоящая гонка.

В определенном смысле каждый шаг на дистанции во время соревнований требует микрорешения: нужно ли ускориться? Или замедлиться? Или сохранить текущий темп? Однако одни решения более значимы, другие менее. Когда Корир и Черуйот превратились практически в точки, оставив позади горстку преследователей, мне нужно было решить, как быстро бежать. Я не думал ни о темпе, ни о времени. За последние десять лет я достаточно побегал по лезвию ножа, чтобы научиться нутром чуять: вот этот темп выдержу, а этот нет. Я был в лучшей форме и, честно говоря, хотел денег. При этом я организован и практичен. Когда окружающие меня бегуны внезапно перешли на темп, который мне казался почти спринтом, я начал равномерно ускоряться, надеясь выйти на тот максимальный темп, который я смог бы поддерживать оставшиеся 13 км. Вскоре все двадцать пять бегунов в лидирующей группе удалились на приличное расстояние. Однако я не терял надежды увидеть еще раз кого-нибудь из них.

В моей памяти до сих пор живы воспоминания о второй половине дистанции: трепет сродни тому, что испытываешь на охоте, когда я одного за другим стал нагонять и обгонять отставших. Некоторые довольно сильно упирались, другие еле бежали. Можно было практически разглядеть метафорическое облако черного дыма, клубящееся над их перегретыми двигателями. Ближе к финишу я догнал кенийца Саймона Роно, который несколькими годами ранее победил со вторым в истории забега результатом, и переместился на двенадцатое место. Я выиграл деньги! Когда до финиша оставалось несколько сотен метров, мои стоявшие на обочине друзья с криками и улюлюканьем показали на другого плетущегося к финишу кенийского бегуна. Опустив голову и бросившись в атаку, я обошел его перед самым финишем, и моя доля увеличилась с 200 до 250 долларов.

Я потом долгие годы хвастался этой историей, считая ее скромным триумфом собственной проницательности. Умение рассчитать темп, знание своих пределов и способность бежать, не выходя за них, позволили мне победить половину элитных бегунов. Остальные, как я полагал, были просто быстрее меня, я бы не обогнал их ни при каких обстоятельствах. И уже почти десять лет спустя, пробежав много похожих забегов, я наконец начал сомневаться в том, чем так гордился.

В ночь перед марафоном в Торонто в 2011 году Рейд Кулсит лежал на кровати в гостинице, уперевшись ногами в изголовье; сна не было ни в одном глазу[402]. На следующее утро на аллее вдоль озера, где сейчас завывал сильный ветер, ему предстояло выполнить квалификационный норматив для участия в лондонской Олимпиаде. Шестеренки мозга беспокойно вращались, просчитывая арифметику временных отрезков на километр при разных темпах и разных сценариях гонок: 2:11:29, чтобы пройти квалификацию; 2:10:09, или 3:05 на километр, чтобы побить канадский рекорд Джерома Дрейтона, продержавшийся 36 лет. На тренировках он вдалбливал этот темп в свой мозг и приучал к нему ноги, а в итоге научился держать его автоматически.

Так же как и в забеге Cherry Blossom, в группе лидеров в основном были бегуны из Восточной Африки — по большей части из Кении и Эфиопии, — и они должны будут бежать на несколько минут быстрее рекорда Дрейтона. Но они ничего не значили для Кулсита. Его единственным соперником, будь то с точки зрения исполнения олимпийской мечты или получения бонуса в размере 36 000 долларов за побитый рекорд, был секундомер.

Но что-то не давало ему покоя. Наконец он вытащил наушники, вылез из кровати и спустился в бар гостиницы, где пил пиво его тренер Дэйв Скотт-Томас, с которым он работал много лет. «Я хочу завтра бежать с лидерами, — сказал Кулсит. — И нужно, чтобы ты сказал мне: безумство это или нет». Скотт-Томас тренировал Кулсита с 1998 года, помогая ему постепенно продвинуться от заурядного любителя, взятого в университетскую команду «для массовки», до бегуна мирового класса. Фундаментом отношений между тренером и спортсменом стали методика планирования и реалистичное целеполагание. Кулсит казался нерешительным, но Скотт-Томас почувствовал, что за этим скрывается кровью заработанная уверенность. «А почему бы и нет? — сказал он, кивая. — Вперед!» Внезапно выбросив из головы месяцы планирования, Кулсит поднялся в номер, заполз обратно в постель и за несколько минут мирно заснул.

На следующее утро тысячи бегунов рванули через стартовую линию и побежали по Университетской авеню. Забег, как обычно, начался оживленно: будто лава хлынула из давно потухшего вулкана. Я высунулся из окна автобуса для прессы, ехавшего в 40 или 50 м впереди участников, наблюдая, как первые бегуны начали объединяться в группы: впереди спортсмены из Восточной Африки, затем олимпийские надежды Канады, следом лучшие среди женщин, дальше лучшие региональные бегуны и т. д. Километры летели один за другим, и в какой-то момент мы начали обмениваться озадаченными взглядами с другими репортерами и удивленно поднимать брови. Группа лидеров из одиннадцати человек по форме напоминала неровный наконечник стрелы поперек дороги. Десять из них были выходцами из Кении и Эфиопии, но в глубине группы отчетливо виднелась копна густых рыжих волос. Когда бегуны пронеслись мимо отметки «5 км», Кулсит взглянул на часы, нажал кнопку и побежал дальше вместе с лидерами. Мы поняли: быстрый старт не был ошибкой, Кулсит отказался от тщательно составленного плана, о котором рассказал на пресс-конференции за несколько дней до гонки, и бежал, чтобы выиграть.