Выносливость - [29]

Первое интересное открытие заключалось в том, что профессионалы гораздо лучше справлялись с тестом Струпа[130], набирая в среднем 705 правильных ответов в течение тридцатиминутного теста по сравнению с 576 у любителей. К списку измеримых признаков, которые отличают профи от остальных — размер сердца, количество капилляров, питающих мышцы, анаэробный порог и т. д., — добавилась способность к торможению ответной реакции.

Вторым интересным открытием было то, как велосипедисты «проезжали» гонку по завершении теста Струпа. Любители, истощенные умственным усилием во время сосредоточения на мигающих буквах, производили на 4,4% меньшую мощность, чем в контрольной гонке. Профи же не сбавляли темпа. Они могли противостоять психологической усталости (по крайней мере, в тех дозах, что генерировались тридцатиминутным тестом Струпа) и вращать педали так же быстро, как обычно.

Есть два возможных объяснения этим результатам. Первое — профессионалы от рождения превосходно тормозят ответную реакцию и сопротивляются психологической усталости, и именно поэтому они стали элитными спортсменами. Второе состоит в том, что долгие годы тренировок помогают разуму развить способность к сопротивлению психической усталости так же, как тело приспосабливается к сопротивлению физической усталости. Что же верно? Я подозреваю, что оба варианта, и некоторые факты подтверждают идею, что эти черты частично наследуются, но их можно улучшить в процессе обучения. И тут возникает действительно важный вопрос: каков же лучший способ повысить психологическую выносливость? Идея Маркоры, которую он предложил еще в 2011 году на конференции в Батерсте, звучит так: специально разработанные когнитивные задачи, такие как задача Струпа, повторяющиеся снова и снова, позволяют тренировать выносливость мозга, которая может дать спортсменам преимущество. В главе 11 я расскажу о посещении Университета Кента, где провел время в учебном лагере тренировки мозга, а затем практиковал эту технику 12 недель, готовясь к марафону. Маркора также провел серию финансируемых военными испытаний этой техники, и первые результаты говорят о том, что он на пути к чему-то большему.

Исследования, описанные в этой главе, четко показывают, что мы не можем говорить о пределах выносливости, не рассматривая мозг и субъективное восприятие усилия. Но это не обязательно означает, что психобиологическая теория Маркоры верна. Не все признают даже ее новизну. Тим Ноукс, когда я спросил его об идеях Маркоры в 2010 году, отклонил их как незначительную вариацию его модели центрального регулятора. «Единственное различие между нашей моделью и его в том, что все контролируется сознанием», — сказал он.

Различие между сознательным и бессознательным стало предметом ожесточенных споров между двумя лагерями, но оно не так велико, как кажется. С одной стороны, Маркора действительно утверждает, что решение ускориться, замедлиться или остановиться всегда сознательно и добровольно. Но такие «решения», по его признанию, могут быть навязаны вам невероятно высоким чувством усилия. И что особенно важно, они порой подвержены влиянию факторов, которые вы не осознаете. Нагляднее всего это продемонстрировал его собственный эксперимент с подсознательными образами. Ноукс и его коллеги не оспаривают важности усилий, мотивации и сознательного принятия решений. Когда вы бежите марафон, совсем не центральный регулятор предохраняет вас от слишком быстрого бега на первых 100 м (факт, продемонстрированный полными энтузиазма бегунами, которые мчатся со всех ног в начале марафона и позже расплачиваются за это).

Правда, есть серьезные различия между теориями Ноукса и Маркоры, и они наиболее очевидны на пределе полного истощения. Однако такое состояние многим даже не доводилось испытать. Представьте, что, придя в спортзал, вы устанавливаете на беговой дорожке скорость 16 км/ч и решаете бежать сколько сможете. Для большинства людей решение остановиться будет добровольным, поскольку уровень усилия окажется выше, чем они готовы терпеть. Но если вы бежите последние пару километров олимпийского марафона, плечом к плечу с соперником за золотую медаль, то труднее поверить, что бегун, который «опустит руки» первым, сделает это из-за слишком высокого чувства усилия или из-за недостаточной мотивации. Ноукс утверждал, что мозг бегуна подавляет его сознательные желания, задействуя меньше мышечных волокон, чтобы предотвратить повреждение жизненно важных органов, и этот процесс не только бессознателен, но и прямо противоречит его сознательным решениям. Любому, кто участвовал в серьезных соревнованиях, последнее объяснение покажется правильным.

Конечно, есть и другой вариант: при таком сценарии с применением максимальных усилий и мотивации вы подходите к старым добрым физическим ограничениям. А. В. Хилл почти столетие назад назвал бы в их числе мышечную усталость или ограниченное поступление кислорода, которые удерживают вас на последнем километре Олимпийских игр. Когда я только начал планировать эту книгу в 2009 году, она была посвящена Тиму Ноуксу и тому, как его идеи перевернули общепринятый взгляд на выносливость. Затем я открыл для себя работу Маркоры и понял, что никакое объяснение не может быть полным без учета психологии. А потом, копнув глубже, я познакомился с другими физиологами, которые не верят ни одному из них и чьи взгляды на человеческую выносливость все еще живут в наших сердцах, легких и мышцах. Например, физиолог Эндрю Джонс из Эксетерского университета, который помог Поле Рэдклифф установить мировой рекорд в марафоне и чьи результаты лабораторных исследований в рамках проекта Breaking-2 говорят о том, что Элиуд Кипчоге способен пробежать марафон меньше чем за два часа. И я обнаружил, что у них тоже есть веские доказательства, подтверждающие их взгляды.