Выкуси - [50]

Двенадцать кварталов до студии он пробежал трусцой, тщательно стараясь сильно не разгоняться, чтобы не обращали внимание. Он пытался выглядеть просто парнем, который припозднился домой к девушке — так оно в каком-то смысле и было. Перед дверью Томми помедлил прежде, чем позвонить. Что он ей скажет? А если ей не захочется его видеть? У него в таком деле не было опыта, отталкиваться не от чего. Она стала первой девушкой, с которой у него случился секс по трезвянке. Она стала первой, с кем он жил. Первой, кто принимала с ним душ, пила его кровь, превратила его в вампира и выкинула из окна второго этажа, всего сломанного и голого. Она была, вообще-то, его первой любовью. А если она его отвергла?

Томми прислушался, посмотрел на фанерные щиты на окнах, принюхался. Изнутри слышны люди, но они не разговаривают. Работают какие-то машины, жужжат лампочки, из-под двери пахнет кровью и тянет крысиными ссаками. Гораздо лучше было б, если бы в воздухе разливалась романтика, но что ж, и так сойдет.

Пригладив пальцами волосы, Томми оборвал последние куски лески, с любопытством выбивавшиеся из ширинки, будто хрустальные лобковые волосы, и нажал кнопку.

Фу

Фу только поставил пробирки с кровью Эбби в центрифугу, когда зазудело в домофоне. Он щелкнул выключателем и посмотрел на Эбби — та лежала на кровати. Такая спокойная, немертвая, обдолбанная и не разговаривала. Почти счастливая на вид, хоть и с хвостиком. Но полиция не поймет. Фу выбежал в гостиную и вытряс Джереда из игрового транса, в который тот впал над пультом. Из его наушников слышались смертельно-металлические раскаты — жестяной визг и ритмичный скрежет игрушечных бензопил. Будто озлобленные бурундуки сношали казу в закрытой майонезной банке.

— Чёоо? — вскинулся Джеред, выдирая из головы заклепки наушников.

— Кто-то пришел, — прошептал Фу. — Прячь Эбби.

— Кого? Куда? Весь чулан забит твоей медицинской сранью.

— Под матрас на кровать. Она худенькая. Умнешь.

— А как она будет дышать?

— Ей не нужно дышать.

— Клево.

Джеред направился в спальню, Фу — к домофону.

— Кто там? — спросил он, нажав кнопку. Надо было камеру установить, вообще-то. Подключил бы и сам, это просто, а в «Стерео-Мире» у него скидка. Вот дурак.

— Впусти меня, Стив. Это Томми.

Целую секунду Фу думал, что сейчас описается. Он не доделал высокомощный ультрафиолетовый лазер, а Эбби пришла без своей солнечной куртки. Он безоружен.

— Ты, вероятно, сердишься, это я понимаю, — сказал Фу. — Но все Эбби придумала. Я хотел вернуть тебе человеческий облик, ты ж сам просил. — «Ой блядь, ой блядь, ой блядь». Томми его убьет. Как унизительно. У Томми даже неполного высшего нет. Его зверски прикончит немертвый англосакс и гуманитарный недоумок, цитирующий поэзию.

Звонок зажужжал снова. Фу подпрыгнул на месте и опять нажал кнопку.

— Я не хотел. Я ей говорил, что это жестоко и вас туда не надо совать, ребята.

— Я не злюсь, Стив. Мне нужно увидеть Джоди.

— Ее тут нет.

— Я тебе не верю. Впусти меня.

— Не могу, у меня дел много. Научных дел, ты не поймешь. Лучше уходи. — Ладно, вот теперь он сам УО.

— Войти я могу и так, Стив, — под дверью или в трещины, или в щели на окнах. Но когда сгущусь, я буду голый. А этого никому не надо.

— Ты так не умеешь.

— Научился.

— О, это четко, — ответил Фу. «Ох блин, ох блин, ох блин». Получится запереть дверь и заклеить щели, пока Томми не просочился? Большую-то комнату он всю уже изолировал, чтоб крысиный туман не разбегался.

— Впусти меня, Фу. Мне нужно повидаться с Джоди и покормиться. У тебя же пакеты с кровью еще остались?

— He-а. Извини, все кончилось. И Джоди тут нет. И еще мы солнечные лампы по всей квартире установили, Томми. Тут для тебя просто тостер. — Пакеты с кровью на самом деле у него еще были. Те, что со снотворным, которым он отключил Эбби.

— Стив, я очень тебя прошу. Мне голодно и больно, я жил в подвале со стаей котов-вампиров, а если я превращусь в туман, сопрут мою новую одежду, пока я там наверху буду ломать тебе шею с голой жопой.

Фу старался придумать блеф получше, когда мимо него метнулся темный рукав, и он услышал, как внизу зажужжал и щелкнул замок. Фу посмотрел на Джереда:

— Ты это нахуя?

— Привет, — раздался у самого его уха голос Томми.

— У него был такой грустный голос, — ответил Джеред.

Старейшины

На закате трое проснулись в титановом склепе под главной палубой и проверили мониторы, подключенные ко всем членам черной яхты, как нервная система.

— Чисто, — произнес мужчина. Он был высок, светловолос, а при жизни — и поджар. Стало быть, таким он оставался — и останется — вечно. На нем было черное кимоно.

Две женщины отдраили люк и выбрались в нечто похожее на большую морозильную камеру. Мужчина закрыл люк, нажал кнопку за полкой, и на люк сверху наехала панель из нержавеющей стали. Трое вышли из холодильника в пустой камбуз.

— Терпеть этого не могу, — сказала африканка. При жизни она была эфиопкой царских кровей — высокий лоб, огромные глаза, разрезом похожие на кошачьи. «Именно такому лицу Соломон отдал навеки свое сердце», — сказал ей Илия, держа ее за щеки обеими руками, пока она умирала. Поэтому он звал ее Македа — в честь легендарной Царицы Савской. Своего настоящего имени она не помнила, ибо носила его лишь восемнадцать лет, Македой же была уже семь столетий.