Выхожу на связь - [83]

7 ноября 1944 года останки Гино Георгиева Стойнова — советского разведчика и болгарского партизана — были торжественно перезахоронены в центре Софии, в братской могиле вместе с прахом руководителей Болгарской компартии, погибших в борьбе с фашизмом.

В этот день, 7 ноября 1944 года, на другом краю земли, за стенами токийской тюрьмы Сугамо, оборвалась жизнь соратника Гино по работе и борьбе, такого же, как он, мужественного разведчика, интернационалиста коммуниста Рихарда Зоpге.

В этот день, в 27-ю годовщину Великого Октября, Советская Армия уже освобождала Польшу, Чехословакию, Венгрию, Югославию, вела бои в Норвегии, в Восточной Пруссии.

Грохотали над Москвой и освобожденными городами орудийные салюты. И хотя мы еще не знали имен многих безыменных героев, но залпы гремели и в их честь — в честь бойцов и героев невидимого фронта, внесших свой вклад в грядущую великую Победу.

Эпилог

София. Улица 6 сентября, № 17… В дверях — немолодая женщина в строгом платье, с коротко стриженными волосами. В руках у нас фото. Между снимком и этим днем более четверти века. Но нет нужды спрашивать: тот же овал лица, та же прическа. А прежде всего — те же глаза: серые, спокойные.

— Здравствуйте, Свобода Михайловна!..

Так недавно мы встретились с героиней нашей документальной повести.

И уже на следующий день «Волга» мчала нас из Софии на юг — во все места, где работали Милка, Гино и их боевые друзья.

Многие места Свобода Михайловна увидела тоже впервые с той отдаленной десятилетиями поры. Волнуясь, обрывая дыхание, карабкалась она по отвесному склону берега в Южной Добрудже у селения Карапча — места, где ступила она на берег родины 28 ноября 1940 года. Под ногами, как четверть века назад, скрипела каменная крошка, песок, ракушки. Накатывались на берег гряды волн, выметая косы водорослей. Трава была колючая, выжженная солнцем, а за гребнем берега лежала золотая долина с уже скошенным, сложенным в скирды хлебом. Морской ветер трепал волосы. Свобода Михайловна стояла у кромки воды, на гребне берега. Мы не нарушали ее молчания…

Потом, в Добриче, на улице царя Колояна, 30, — с этой квартиры впервые заговорила с Центром их рация — к Анчевой бросилась, узнав, пожилая женщина, соседка Стоянка Колева:

— Милка!

Они целуются. У обеих на глазах слезы.

— Милка, я сразу тебя узнала, хоть ты и стала такой представительной дамой!

Варна — красавец курорт, притягивающий к себе туристов со всего мира. Многоязыкие пестрые толпы. Огромное количество автомашин. Белые корабли на рейде и на горизонте. Указатели: «Солнечный берег», «Золотые пески»… Трудно представить, что с этого рейда уходили сеять смерть вражеские корабли и подводные лодки, что были здесь страшные фашистские застенки… Так же трудно узнать в гостеприимной, плачущей от нахлынувших воспоминаний пожилой женщине мужественную Зару, с честью выдержавшую поединок с гестапо.

Да, много воды утекло… У Стойковых теперь не хибарка у сточного канала, а прекрасная квартира в центре Варны. И сама Зара уже давно бабушка: у ее Геневевы, мужественной девочки, нашедшей в себе силы предупредить Милку об аресте матери, уже свои дети: восемнадцатилетняя Бистра и тринадцатилетний Владимир. Много воды утекло, и слезы на глазах, но Зара по сей день осталась такой же, какой была всю жизнь. Уже через полмесяца после освобождения из тюрьмы она снова включилась в партийную работу. Последние тринадцать лет, до пенсии, работала в органах народной милиции, была бессменным депутатом горсовета. Да и сейчас она внештатный инструктор горкома партии. Награждена высокими орденами: «Девятого сентября» и «Народной Свободы». Удостоена почетного звания активного борца против фашизма. А Стойко и по сей день работает строймастером…

Мы возвращались с побережья в Софию. По дороге заехали в Пловдив, вышли у дома 30-а на углу улицы Бунтовнишка. Отсюда Милка и Гино вели последнюю передачу. Отсюда Милка провожала мужа на вокзал и здесь провела страшную ночь, ожидая ареста. Все так: и широкое трехстворчатое окно на улицу, и низкий потолок, и печь, в которой прятали передатчик… Только квартира отремонтирована заново и живут в ней другие люди. С удивлением смотрели они на нас, нежданно напросившихся в гости и пристально разглядывающих окно, печь, ступеньки в прихожей… За окном уже не окраина. Пловдив раздвинул плечи: дома, дома… В душе мы кляли себя за то, что вновь обрушили на Свободу Михайловну переживания. Но, может быть, и нужно возвращаться к прошлому, чтобы ценить настоящее…

В дороге Свобода Михайловна рассказывала: сразу же после возвращения в Софию горком партии направил ее переводчицей в одну из частей Красной Армии, вступивших в столицу Болгарии. Переводчицей она была до 1 ноября 1944 года. А затем пошла работать на завод инженером: она же имела диплом Московского станкостроительного института. Так с той поры и работает. Ныне — в министерстве путей сообщения начальником отдела железнодорожной промышленности. А дома у нее стоит на тумбочке такой же радиоприемник «Телефункен», как и тот, с помощью которого она и Гино передавали донесения в Центр…