Выхода нет - [9]

У. Г.: Мы можем выжить. Все виды выживали миллионами лет, и мы произошли от них. Без них нас бы, возможно, не было здесь сегодня. Так откуда эта потребность знать?

В.: Знать что?

У. Г.: Знать, что ты счастлив, что тебе скучно, что ты не свободен, что ты просветлён или не просветлён, что ты не можешь постоянно испытывать удовольствие — всё это. Сюда же относится и потребность знать: «Как ты натолкнулся на это?» Вы хотите знать причину. Вы хотите знать, что я делал и чего не делал. Видите, вы пытаетесь установить причинно-следственную связь. Вы делаете это по той простой причине, что хотите, чтобы «это» произошло и с вами. Твой жизненный опыт полностью отличается от моего жизненного опыта. Кто-то говорил, что история моей жизни очень впечатляет. Но твоя жизнь в равной степени ярка. То, что там есть, никак не может выразить себя — вот настоящая проблема. Что делает это невозможным? Что не позволяет уникальности, конечному продукту миллионов и миллионов лет [эволюции], выразить себя? Ему [уму] всего лишь две тысячи лет. Глупо думать, что ему удастся это сделать. Не удастся. Ты не кричишь о своей уникальности на каждом углу. Я не разъезжаю по свету, заявляя, что я уникальный человек. Нет, не это я имею в виду. Но ты уникален. Два уникума даже и не думают сравнивать, кто из них уникальнее. Мне приходится использовать слово «уникальность», потому что это действительно уникально. Нет даже двух одинаковых человеческих тел. Они [учёные] пришли к такому выводу. К сожалению, понимание этого пришло в результате исследований и экспериментов в криминальных лабораториях для выслеживания преступников по отпечаткам пальцев. И не только по отпечаткам пальцев, они могут выследить человека по его запаху или по крошечному кусочку его волоса. [Смех] Твоя слюна, твои ткани и твоё семя не такие, как у всех других. Нет и двух одинаковых лиц.

В университете я изучал ботанику. Когда изучаешь листья под микроскопом, можно увидеть, что не существует двух одинаковых листьев. Все наши идиотские попытки подогнать индивидуальность каждого под общий шаблон будут безуспешны. Если давить слишком сильно, мы можем взорваться. Это неизбежно, потому что в наших руках ужасающие инструменты разрушения, намного превосходящие способность так называемого ума справиться с ними.

В.: Я хочу вернуться к своему вопросу Когда я начал, я сказал, что есть два компьютера, X и Y. Эти компьютеры запрограммированы. Всё запрограммировано. Раз всё запрограммировано, всё — усилие, воля и всё такое — не играет никакой роли.

У. Г.: Да, я и говорю.

В.: Нет возможности для того, что называется «усилием».

У. Г.: И об этом я тоже говорю… Или для свободы действия.

В.: …воли или тому подобного. Потому что всё запрограммировано.

У. Г.: Да, и не только культурой, но и самой природой, возможно, ради её собственного выживания. Мы не знаем; он [каждый вид] запрограммирован. Поэтому я говорю, что нет никакой свободы действия. Требование свободы действия бессмысленно.

В.: Ну, возможно, это тоже запрограммировано, и потому люди продолжают требовать. Мы можем оставить эту тему. Возвращаясь к вопросу о кошке и человеке, я лично думаю, что нет никакой разницы.

У. Г.: Нет. Если бы мы оставались такими, то, скорее всего, стали бы другим видом. Это всего лишь предположение.

В.: Каждый раз, попадая в ледниковый период, или другой период, когда всё возобновляется, мы начинаем с этого уровня.

У. Г.: Да, мы пришли в ядерный век, будущее которого выглядит весьма удручающе. Но суть не в этом.

В.: Знаете, слово «удручающе» может быть ещё одним способом охарактеризовать…

У. Г.: Если человеческая раса исчезнет, мы исчезнем вместе с ней.

В.: Все компьютеры будут уничтожены.

У. Г.: Не только компьютеры, всё будет уничтожено.

В.: Нет, компьютеры, потому что я свёл всё к компьютерам… Мой второй вопрос: Вы сказали, что должны быть глубоко обязаны всем духовным учителям, по крайней мере, по одной причине, а именно потому, что если бы не они, я или Вы, или кто-либо другой не понял бы, что просветления не существует.

У. Г.: Не понимаю. Скажи снова.

В.: …потому что они продают просветление, как продукт, и мы кидаемся на него.

У. Г.: А потом ты обнаруживаешь, что они продают дешёвую подделку.

В.: Точно. Но если бы не они, Вы бы не осознали и этого.

У. Г.: Не думаю, что есть место для какой-либо благодарности им.

В.: Нет. Я бы не сказал.

У. Г.: Видишь, ты попал в ситуацию, из которой нет выхода. Ты в западне. Любая попытка с твоей стороны выпутаться или освободиться из этой ловушки приводит к тому что ты ещё глубже увязаешь в ней. Всё, что нам досталось, — это абсолютная беспомощность что-либо сделать. И всё же, к сожалению, мы питаем надежду, что можем что-то сделать, мы не останавливаемся перед своей беспомощностью, а идём всё дальше и дальше, до самого конца. Живущие учителя и даже те, что ещё не родились, вбивают нам в головы, что у них есть ответы на наши проблемы и способы спасти положение.

В.: Поскольку нет вопросов, то исключены и ответы. Где вопросы?

У. Г.: Все вопросы рождаются из ответов. Но никто не хочет ответов. Конец вопросов — это конец ответов. Конец решения — это конец проблемы. Мы имеем дело только с решениями, но не с проблемами.