Выход в космос разрешаю - [7]

Советские люди радовались успеху своей страны.

Капитан Беляев в эти дни учился на втором курсе Военно-воздушной краснознаменной академии.

Известие о первом спутнике воспринял по-своему. О перегрузках рассказывать не надо было — он испытал их сам, особенно на реактивных МиГах, а вот о космической скорости, о невесомости, о космическом вакууме, о полетах реактивной авиации в стратосфере— это было ново. Настолько ново, что сразу и не разберешься во всем. Тогда же, рассказывая жене о спутнике, Павел порадовался, что не затянул свой отъезд на учебу, что не согласился на «журавля в небе», а предпочел «синицу на земле».

А было так.

Павел рос по службе, давно освоил МиГ-17, стал заместителем командира подразделения по политчасти, много сил отдавал работе. Пользовался заслуженным авторитетом в полку. Командование дивизии поговаривало о его продвижении. Но он часто думал о том, что нужны новые знания, что на одной практике далеко не уедешь. Узнал, что пришел в дивизию запрос из академии. Загорелся этой идеей. Не сразу решился вопрос с учебой. Можно, конечно, продолжать учебу, считало командование, да жаль отпускать такого боевого замполита. И друзья не советовали:

— Ты и сам, Павел, можешь учить!

Об учебе он мечтал, но не представлял себе, как сможет оставить на три года друзей, привычное дело, небо. А из академии между тем еще раз сообщили, что ждут к себе лучших летчиков.

Уехал Беляев неожиданно. Вечером состоялось решение командования, а наутро он уже был пассажиром гражданского самолета. В пакете, лежавшем в чемоданчике, он вез характеристику на капитана Беляева. Что в ней было написано, он не знал. Теперь она хранится в его личном деле, подшитая много лет назад. «Способный летчик, — говорится в ней. — Воздушный бой ведет смело и энергично. Групповая слетанность в звене и эскадрилье отличная. Дисциплинирован. Требователен к себе и подчиненным…»

Вступительные экзамены сдал успешно и послал жене телеграмму, состоявшую из одного слова: «Поступил».

Шестилетнюю Иринку и двухлетнюю Люду завезли Беляевы к Ивану Парменовичу на Урал.

— Пусть немного поживут у вас, — попросил Павел, — пока жилье подыщем.

Ближе к зиме устроились в небольшом домике летнего типа, среди сосен, но недалеко от академии. Печку Павел соорудил сам, утеплил стены, дров побольше заготовил, привез уголь. Потом выделили им комнату в общежитии. Там и прожили они всей семьей три года.

Третий год был на исходе. Занятия в академии подходили к концу. В парткоме академии Павел бывал и раньше, притом не один раз: выполнял партийные поручения, участвовал в работе разных комиссий, выступал с докладами. Поэтому не особенно удивился вызову, хотя и почувствовал какую-то настороженность у тех, кто его пригласил.

Вопросы задавали разные и необычные. Спросили сначала, как он относится к новой технике, а потом напрямую:

— Хотите летать на новой технике?

— Я согласен, — ответил он спокойно.

— Не торопитесь, Павел Иванович, — остановили его. — Техника необычная и не совсем авиационная. Время у вас есть, можно подумать, все взвесить, можно отказаться. Дело это добровольное.

Павел подождал, пока улягутся разговоры членов парткома, преподавателей академии. Немного недоумевал: весь смысл авиации в трех измерениях: скорость, дальность, высота. Какой же летчик может отказаться от новой машины, меняющей привычные представления в этих измерениях? Обвел взглядом присутствующих и еще раз повторил:

— Согласен.

— Хорошо. Сдавайте экзамены. Понадобитесь — вызовем.

Экзамены Павел сдал успешно. По окончании академии ему присвоили звание майора. В очередной характеристике отметили: «Решительный, инициативный, скромный и дисциплинированный офицер. Волевые качества развиты хорошо. Имеет хорошие командирские навыки. Характер спокойный».

Лето пролетело быстро: отпуск, сборы в дорогу — и прощай, Москва, а может быть, до свидания?..

Беляев прибыл на новое место службы, на должность командира эскадрильи. Заикнулся было о Дальнем Востоке, но в армии приказы не обсуждают, а выполняют. Здесь тоже море, здесь тоже граница.

— Из аэропорта, — вспоминает Татьяна Филипповна, — мы приехали в расположение части на такси. Павлик пошел в штаб, а я с девочками осталась в машине. Недолго он пробыл в штабе, вышел сияющий, довольный — в руках ключ от квартиры.

Это была первая отдельная квартира в жизни Беляевых. Однокомнатная, правда, но со всеми удобствами, с кухней, с небольшими подсобными помещениями, а главное — отдельная. И дети могли пошуметь, и посмеяться громко можно было, и спеть, когда друзья заходили.

Павел Иванович принял эскадрилью. С головой окунулся в дело. Принимал пополнение, следил за полетами новичков, сам садился в кабину самолета, давал «вводную». Работа захватила его, и как-то стал забываться разговор в парткоме академии, как вдруг нескольких летчиков вызвали в Москву. Но вскоре они вернулись.

— Не прошли комиссию, — поговаривали в части.

О какой комиссии шла речь — никто не знал.

Один Павел смутно догадывался: не одному ему, наверное, предложили летать на новой технике.

«Но раз вернулись здоровые, молодые, опытные летчики, — думал Павел, — то до меня очередь не дойдет».