Выход есть всегда - [5]

— Ну, не все так мрачно, — поморщился отец, но видно было, что он и сам не очень высокого мнения о парламентариях. Слишком хорошо он, потомственный сенатор, знал эту «кухню». Скептический «хмык» сына, последовавший за его словами, он воспринял как должное, и поспешил перевести разговор на другую тему. — А твои люди? Они‑то будут сражаться, зная, что вступают в безнадежный бой, причем, по сути, за чужих им людей?

— О них не беспокойся, это — моя проблема. Я им успел в подкорку вбить, что жалование они получают авансом, за который рано или поздно всем нам придется заплатить кровью. Подавляющее большинство моих людей будут сражаться там, где я прикажу, а те, которые не будут… Думаю, на планете найдется, кем их заменить, но таких будет десяток–другой человек, не более.

— Ну, для такого случая найдем, — усмехнулся отец. Адмирал понимающе кивнул — уж он‑то знал, что на планете ведется активная подготовка кадрового военного резерва. Зачем? Да затем же, зачем любому сепаратисту. А вдруг повезет, и получится отделиться — тогда подготовленные люди будут ой как нужны. Да и потом, мышление прошедших воинскую службу, пускай даже по сокращенной программе, и насквозь гражданских людей совершенно разное, так что система подготовки военных специалистов была направлена еще и на формирование в обществе определенного мировоззрения. Как офицер Земной Федерации адмирал Титов, отлично понимающий, какие проблемы может создать для большой страны сепаратизм, негодовал. А вот как патриот своей планеты, которой принудительное вступление в Федерацию не принесло ничего, кроме проблем, активно приветствовал, и очень радовался сейчас, что ему не пришлось, в конечном итоге, делать выбор, с кем он. Все оказались в одной лодке, так уж распорядилась судьба, и подготовленные солдаты и офицеры будут в предстоящем сражении ой как нужны.

— А как с оружием?

— Хватает. Ты вот лучше мне ответь на такой вопрос: что, если ваше командование отдаст эскадре приказ двигаться на защиту центральных планет? Ты сам говорил, что они будут собирать все, что удастся, и такой вариант, я думаю, возможен.

— Мои люди пойдут за мной, — жестко и твердо ответил адмирал. — И потом, судя по тому, что в течение двух суток не поступало никаких приказов, штабные крепко сели на задницу и до сих пор находятся в ступоре.

   Отец понимающе кивнул, и на том у них разговор закончился. Все слишком устали, а время было уже позднее. В этих широтах не было долгих сумерек, светило падало за горизонт, как сбитый из рогатки воробей, и все же минут пятнадцать феерической картины, когда зеленовато–красный огненный шар подсвечивал небосвод, окрашивая его в нереальные цвета, у адмирала Титова был. И он, как в детстве, с восхищением смотрел на буйство красок, в очередной раз ощущая, как соскучился по дому…

   Следующий день Титов прожил в бешеном темпе. Опять согласовывать, утрясать, уламывать… Договариваться с верфями о текущем ремонте кораблей. Вытаскивать своих матросов из полицейского участка, куда они угодили за драку с местными. Возмещать ущерб хозяину пивной, в которую эти придурки, отсидев, отправились вместе с недавними противниками. Нашли, пока в камере сидели, общий язык, а потом вместе набили рожи кому‑то еще. А хозяин заведения заломил такую цену, что взвыть хотелось, и это притом, что деньги скоро вообще никому не будут нужны. И прямо оттуда мчаться на совещание, где надутый, как индюк, чиновник ознакомил его с совершенно безграмотным планом организации космической обороны. Убить за такое хотелось, честное слово! Как следствие, к вечеру адмирал сам себе больше всего напоминал выжатый лимон и хотел только одного — найти где‑нибудь уголок, в котором можно прилечь. И чтобы все оставили в покое!

   Однако, как говорили древние, покой нам только снится. Не успел Титов, вернувшись домой и опоздав к ужину, прожевать отбивную, как его позвал отец. Лестница, на которой адмирал еще вчера легко прыгал через две ступеньки, сейчас казалась бесконечной, и все же он героически преодолел последние метры и бухнулся в кресло. Отец, глядя на него, покачал головой, одновременно неодобрительно и сочувственно:

— Все так плохо?

— Еще хуже, — проворчал, устраиваясь поудобнее, адмирал. — Честное слово, я уже и забыл, каково это — иметь дело с гражданской администрацией.

— А мне с ними каждый день воевать приходится, — усмехнулся отец. Достал из ящика стола серебряные стопочки, плеснул в них коньяку, так, чисто символически, протянул одну сыну: — На, разговейся.

— Благодарю, — Титов пригубил коньяк, улыбнулся — напиток был хорош, отец дряни не держал. — И все же, полагаю, ты позвал меня не для того, чтобы обменяться мнениями по поводу бюрократов?

— Правильно думаешь, — отец усмехнулся, но тут же снова стал серьезным. — В общем, ты был прав. Я сегодня с утра донес до наших умников твои предложения, но они утопили все в словах. Это плохая новость.

— Судя по твоему тону, есть и хорошая?

— Имеется, — кивнул глава клана. — И заключается она в том, что как бы эти говоруны не пыжились, реальная власть все же совсем у других людей. А как раз они‑то с твоим мнением согласны. Кроме того, могу тебя обрадовать — эвакуировать удастся, возможно, даже несколько больше народу. Твои расчеты не учли, что за последний год тоннаж наших транспортных судов увеличился почти в полтора раза. Плюс мы смогли восстановить старинные технологии анабиоза, хотя считалось, что они давно утеряны.