Выдумки на любой вкус - [26]

Да, конечно, господин Гальвес — великолепный собеседник; ему удалось на долгое время занять мое внимание, переводя разговор с одной темы на другую.

Я, как завороженный, слушал его, а он разглагольствовал и вдруг, совершенно для меня неожиданно, решил перейти к своему «делу».

После длительной и витиеватой преамбулы господин Гальвес принес мне свои искренние извинения за то, что, предлагая мне поучаствовать в его делишках, он посмел указать сумму полагающегося мне вознаграждения.

Осознав свою дерзость, он на этот раз нижайше просит меня о том, чтобы я сам, исходя из общей суммы сделки и степени трудности ее проведения, определил свою долю.

Мой ответ свелся к тому, чтобы предложить господину Гальвесу покинуть мой кабинет. На этот раз я не давал ему никаких обещаний и уж по крайней мере Вирджинии я о его грязных предложениях расскажу все.

17 сентября

Жизнь неженатого мужчины полна трудностей и неудобств. Особенно если этот мужчина стремится руководствоваться в жизни «Размышлениями христианского рыцаря». Порой я бываю почти готов согласиться с утверждением, что для холостяка добродетельная жизнь — недостижимый идеал.

Попытаться тем не менее будет все же нелишним. Так как наш брак с Вирджинией является теперь лишь вопросом времени (и не такого далекого: осталось около полугода), я пытаюсь жесткой дисциплиной ограничивать себя кое в чем ради того, чтобы прийти к столь важному для меня событию в состоянии хотя бы относительной чистоты.

Я не отчаиваюсь и надеюсь на то, что мне будет дано осознать, каким подобает быть христианскому рыцарю, коего судьба предназначила в мужья Вирджинии. Я стремлюсь к высокому нравственному идеалу всей душой.

21 сентября

В моей душе по-прежнему зияет ничем не заполненная пустота. Нет-нет, Вирджиния несомненно наполняет смыслом мое существование, но где-то в самой глубине моего естества эта пропасть остается незаполненной.

Дело в том, что Вирджиния — не тот человек, которого я мог бы защитить. Скорее наоборот, это она защищает от превратностей судьбы меня — одинокого, несчастного человека (моя мать умерла пятнадцать лет назад).

Вот так и получается, что невостребованное желание заботы продолжает существовать во мне тайком и взывает из самых глубин моего существа. Я тешу себя мечтами о ребенке, да о самом обыкновенном ребенке, который не по обязанности, а по зову сердца утолял бы мою жажду давать нежность, заботиться, помогать…

Раньше я, бывало, пытался этот поток отеческих эмоций излить на Педро. Но он ни разу не дал мне возможности проявить мои чувства. Своим поведением старательного наемного работника он мгновенно воссоздавал тот разделявший нас барьер, который я пытался разрушить.

25 сентября

Вирджиния является президентом женской ассоциации «Игрушка для бедного ребенка». Эта организация занимается тем, что в течение года собирает, где только возможно, подарочный фонд, а под Рождество раздает игрушки нуждающимся детям.

Сейчас Вирджиния одержима идеей организации целой серии благотворительных праздников, чтобы в этом году превзойти прошлогодние подобные мероприятия по количеству. Я далек от того, чтобы недооценивать значимость этой деятельности. Наоборот, мне кажется, это очень важное дело, в условиях нашего сурового общества оно пробуждает в людях лучшие чувства и, говоря в самом широком смысле, способствует развитию культуры. Вот только мне хотел ось бы…

Не принимая во внимание тяжесть моей работы и общественных нагрузок, движимая, несомненно, только лучшими чувствами, Вирджиния попросила, чтобы я взял на себя труд координировать организацию ее мероприятий. С большим огорчением я был вынужден объяснить ей, что моя работа, повседневные дела, Союз и «Вестник» не позволяют мне принять ее предложение.

Похоже, она не признала достаточно вескими мои доводы и полушутя-полувсерьез обвинила меня в душевной черствости и недостатке любви к людям.

27 сентября

Я в растерянности. Сдержанность и такт — мои характерные качества, и я привык рассчитывать на подобное отношение к себе со стороны тех, кого ценю и уважаю.

Сегодня получил письмо от господина Гальвеса, письмо сухое, оскорбительное по сути, но тем не менее (неизвестно как так получилось), вежливое. В своем послании он предлагает мне хранить молчание в отношении того, что, по его словам, является «серьезным делом двух достойных людей». Между прочим, сие чудо красноречия относится к той мерзости, в которой он осмелился предложить мне участвовать. Я не знаю точно, до какой степени можно растянуть значение слово «достойный», но каким бы расплывчатым и эластичным оно ни было, вряд ли им можно объединять господина Гальвеса со мной.

Письмо заканчивается следующими словами: «Я также буду премного признателен Вам, если Вы изволите порекомендовать некой персоне проявить сдержанность в разговорах на эту тему». И после всего он еще осмеливается сделать приписку: «Ваш искренний и верный друг, собрат по Союзу» и так далее.

Эх, Вирджиния, Вирджиния! Как же тяжело и больно проходит для меня открытие твоих недостатков! Ведь господин Гальвес абсолютно прав. Он, безусловно, мерзавец, но сути дела это не меняет — в своих претензиях он прав. И с полным правом требует от меня хранить молчание. Что ж, попробую сделать то, что в моих силах. По крайней мере, нужно попытаться предотвратить дальнейшее распространение слухов о его деятельности.