Выдающийся реалист - [10]

Правда, среди персонажей Писемского есть такие, в душе которых сохранилось еще нечто человеческое. Хотя они и заражены обывательщиной, но не настолько, чтобы не видеть хотя бы самых кричащих ее уродств. У них нет достаточной энергии для борьбы, но они, чаще всего хорошенько даже и не понимая этого, стремятся вырваться из липких объятий господствующей рутины.

В характерах этих людей, по-видимому, не может не быть той сложности и тонкости душевной жизни, которая обязательно должна привлечь внимание большого художника. И Писемский, кажется, с полным доверием и даже увлечением начинает приглядываться к этой сложности. Но результаты оказываются весьма неутешительными. У тех, кто искренне ищет выхода из окружающей их пошлости, удручающе бедные идеалы. Стремления этих людей не простираются дальше мечты о жизни с любимым человеком, в обстановке, весьма схожей с той, в которой они живут. Это идеал все того же бездеятельного существования. Ведь и Анна Павловна Задор-Мановская, и Вера Ензаева, и Лизавета Васильевна Масурова, не говоря уже о Юлии Кураевой, пределом мечты которой являются прогулки по Невскому, и Лидия Ваньковская - все они, в конце концов, мечтают лишь о том, чтобы уйти от тех гнетущих обстоятельств, которые их непосредственно окружают: от нелюбимого мужа и его циничных друзей, от лицемерных опекунов или от бездушных родителей. Их мечты о лучшей жизни всегда отдают маниловской беспочвенностью и малодушием. Какая уж тут сложность душевной жизни! Может быть, самая глубокая мысль подавляющего большинства произведений Писемского 40-50-х годов в том и заключается, что дворянское общество страшно обедняет мечту человека, опустошает его душу.

На первый взгляд может показаться, что духовная жизнь тех, на кого жертвы смотрят, как на своих спасителей, более содержательна. Герой "Боярщины" Эльчанинов учился когда-то в университете и при каждой подходящей оказии твердит о намерении начать новую, лучшую жизнь. Курдюмов ("Виновата ли она?") не менее утонченная и возвышенная натура: он интересуется и музыкой, и живописью, и даже гальванопластикой. Так же, как и Шамилов ("Богатый жених"), и Бахтиаров, и Батманов, они при каждом удобном случае стараются показать, что между ними и дворянской массой нет ничего общего, что они выше ее мелочных интересов и с величайшей готовностью отдали бы свои силы какому-то важному делу, если бы давным-давно не разочаровались в такой возможности. Каждый из них мог бы подписаться под этой жалобой Бахтиарова: "С юных лет он хотел быть чем-то выше посредственности и, может быть, достигнул бы этого; но люди и страсти испортили его на первых порах". Нетрудно догадаться, что эти люди настойчиво претендуют на патент "лишнего человека".

В дворянском обществе отношение к "лишним людям" было двойственным. Конечно, Онегины и Печорины не способны на активный протест, "умными ненужностями" назвал их Герцен. Однако чрезвычайно важно, что они не хотели быть вместе с теми,

Кто славы, денег и чинов

Спокойно в очередь добился...

В годы последекабрьской реакции они были воплощенным осуждением господствовавшего тогда строя жизни. Потому-то к ним и тянулись все, кто, хоть порою и очень смутно, чувствовал свой разлад с дворянской средой. "Лишние люди" всем своим поведением тревожили нечистую совесть обывателя. Он ненавидел их, боялся и втайне завидовал им, потому что чуял в них именно умных, хороших людей. Так, рядом с Печориным появилось его карикатурное отражение - Грушницкий.

Писемский всегда отчетливо видел различие между Печориными и Грушницкими и всю силу своей иронии направил против людей, кокетничающих разочарованием. Между его героями - всеми этими Эльчаниновыми, Шамиловыми, Бахтиаровыми, Батмановыми - и "лишними людьми" ничего общего нет. Глубокие, искренние страдания Печорина или Бельтова им просто непонятны. Им органически чужды те страстные искания полезной деятельности, столь характерные для людей типа Бельтова или Рудина. В отличие от Онегиных и Печориных эти герои Писемского осуждают светское общество лишь на словах, а на деле всеми силами стремятся проникнуть в него. Бахтиаров в молодости давал "породистым приятелям лукулловские обеды, обливая их с ног до головы шампанским и старым венгерским", и все только для того, чтобы стать среди них своим человеком. Эльчанинов потому так и обрадовался "покровительству" графа Сапеги, что надеялся с его помощью стать "светским человеком".

По отношению к этим людям ирония Писемского не знает никакой пощады. Даже сами эти претензии на "светскость" не имели под собой, по его мнению, решительно никакого основания. В его изображении все они - заурядные любители "пожить", готовые ради этой перспективы пойти на все, вплоть до поступления на содержание к богатой женщине. У каждого из них в прошлом или в перспективе богатая вдова - дворянка ли, купчиха ли, все равно! Бахтиаров через это уже прошел. Шамилов и Батманов этим кончили, а Эльчанинов и рад бы устроиться на содержание, да случай не выходит, и потому он вынужден просить взаймы по мелочам.

Эти люди были вдвойне опасны: взятыми напрокат фразами о "разочаровании" они обманывали людей, искренне стремившихся вырваться из цепких лап дворянско-обывательской пошлости. Когда гибли жертвы дворянских нравов, то среди их палачей Эльчаниновы, Бахтиаровы, Шамиловы, Курдюмовы играли если не главную, то, бесспорно, самую отвратительную роль.