Выбраные места из дневника 2002 года - [6]

24 января, четверг. Кстати, как я уже писал, с большим мужеством Проханов ведет библейскую тему в своем романе. Ряд вполне реальных действующих лиц узнаваем, они выступают под своими псевдонимами, но есть и просто инвективы. Например, Владимир Познер, бегущий с американским флажком в зубах по коридорам Останкино. Недостаток романа в слишком близком следовании за канвой жизни, и чем ближе эта канва к сегодняшнему дню, тем менее интересно. Пока две лучшие сцены романа — это все, что связано с домом возле “Ударника”, на крыше которого светящаяся аргоном бабочка, и пир победителей в Кремле. Последняя сцена мне напоминает пир Трехмалиона у Петрония. Но и когда Проханов начинает переконструировать жизнь — отрезанная чеченцами голова генерала Шипуна, которую премьер-министр роняет на сцене, открывая коробку с вазой, это по сути довольно безвкусно и где-то уже было. Саша Проханов, как я заметил, внимательно смотрит мировой кинематограф. Голова — это старый символ. Сильное само по себе место — голова лошади в постели в “Крестном отце”.

…Нас всех порадовали. Я расцениваю это как новое достижение Германа Грефа. Не может быть неумным человек, так изысканно и аккуратно стригущий усы и бороду. Правительство объявило, что естественные монополии просили поднять тарифы на 60 процентов, а правительство, проявив немыслимое человеколюбие и понимая, что за повышением тарифов на электричество и газ пойдет и повышение цен на все остальное, включая хлеб и картошку, разрешило естественным монополиям поднять тарифы только на 20 процентов! Как на рынке, запрашивали с “походом”, чтобы была возможность поторговаться. А, собственно, почему правительство вообще разрешило? Разве всем не трудно? Разве пенсии подняли с февраля не на 6 процентов, а на 30? Эти господа полагают, что у населения и страны рабские потребности, как и положено рабам, а вот господам у нас много надо — они европейцы. Теперь будет на что учить детей за границей и покупать загородные дома.

25 января, пятница. Постепенно роман Саши Проханова меня несколько разочаровывает. В нем по-прежнему возникают грандиозные сцены, но чем ближе к нашим сегодняшним дням, тем все больше раздражают прямые параллели. Скоро и Ельцина-то забудут, как забыли большинство политиков. Иногда мне кажется, что роман Саши заменяет ему дневник. В этом отношении мы с ним похожи, только свои записи он развертывает с присущим ему энтузиазмом, а я делаю это рационально и сухо. Есть вещи головные, и хотя, опять же, написаны с блеском, тем не менее не отлипают от листа бумаги. Например, сцены посещения мощей, как “красных”, так и “белых”. Все это, особенно визит в “лабораторию”, где лежит на простынях над ванной труп Ленина, сделано, скорее, по картинке телевидения и даже по фильму Паши Лобкова. Тем не менее это одно из самых значительных произведений наших дней, и, безусловно, таких сил, как в патриотическом лагере и в лагере так называемых демократических писателей, нет. Все это вялая, скучная проза, где ловкость притворяется талантом. Какая у Проханова редкостная энергетика! Чего стоят только военные сцены в Чечне. Можно сказать, что все это описательность, все это как бы списано с телевизора, и тем не менее там есть такое виртуозное слово, которое несравнимо по передаваемому эффекту ни с каким телевизионным кадром. Ни один телевизор не сможет привести читателя в такой ужас. Но есть и куски просто грандиозные. Они и запомнятся, от романа нельзя требовать во всех его частях одинаковой силы. Помним ли мы всё и во всей полноте “Войну и мир”? Нет, бал Наташи, небо Аустерлица, Пьер и Даву, княжна Марья, купание солдат глазами князя Андрея, батарея капитана Тушина.

Все время по телевидению говорят о Законе об альтернативной службе. Накануне очень упорно, с экивоками, вот как у них, на Западе, в Америке, выступал депутат еще первого демократического разлива Владимир Лысенко. Он автор самого, видимо, либерального закона, по которому московский мальчик может стать регистратором даже в московской же поликлинике.

Сегодня вся эта напряженка с альтернативной службой продолжается. Из предложений Генерального штаба есть и такое: срочная служба — два года, альтернативная — четыре. Мне это по душе. Квашнин требует, по словам Владимира Лысенко, чтобы “альтернативщик” принес какую-нибудь справку, что, дескать, душа не принимает держать в руках оружие. Если это будут врачи, то они уже надавали освобождений от армии и здесь напишут всё, что надо, лишь бы оплата шла “зеленью”. Я понимаю, чем вызвано это требование Квашнина. Справку такую достать трудно. Но ведь из многих племен и конфессий лишь одно племя стойко не хочет служить в армии этой страны. Они всегда хотят иметь вместо себя парня из деревни или из городских окраин.

Лысенко долго распространялся о том, что, дескать, самые золотые годы молодой человек должен потратить на армию. Это вы, господа демократы, до такого состояния довели армию, устроили ползучую войну в Чечне, что демонстрирует ваше неумение управлять, а этой подлой войны все, естественно, боятся. В наше время армия многое давала, она этих чеченцев-хлеборезов и других адыгов с гор учила чистить зубы и русскому языку, давала специальность, москвичей учила делать зарядку и прыгать через “козла”, армия — это была мужская судьба. Это рубеж юности, после которого начиналась мужская жизнь.