Выбор Пути - [45]

— Если это необходимо… — начал я.

— Именно — необходимо, — заключил Андрей Николаевич. — Самое точное слово: необходимо.

— Когда ехать?

— Вечер начнется в восемь, автобусы отъедут в пять. Так что до пяти ты совершенно свободен. И да, я вижу, что ты устал, потому за руль не садись. Будь со всеми, в автобусе. А до вечера «Волга» в твоем распоряжении. Поезжай домой, отдохни…

Партия сказала, комсомол ответил «Есть!». Ну, или молодоё щенок побежал за палкой по команде «апорт».

Ничего. Главное, что он потом будет делать с этой палкой. Щенок.

Девушки ждали в машине.

— Домой?

— Домой, — сказал я, мимоходом отметив, что «домой» у них вышло вполне естественно. Не «к тебе домой», а просто — домой.

— В Сосновку, — расшифровала Пантера водителю. А то мало ли куда завезёт.

Воля ваша, а пассажиром ехать много приятнее, чем водителем. Во всяком случае, мне. Не боишься заснуть.

Водитель загнал «Волгу» на территорию дачи Стельбовых, и пошёл в домик обслуги. Ну, а куда ему ещё идти? Там есть всё, что нужно водителю. Диван, телевизор, чай с бутербродами, а понадобиться туалет, есть и туалет. В руках водителя жизнь пассажира, и потому на чае, бутерброде и диванчике экономить себе дороже.

Вера Борисовна приготовила завтрак (времени было — десять), и я, после сауны, весь умиротворённый, в свежем и чистеньком, сел за стол с чувством, что съем быка.

Не съел. Яйцо-пашот, сардинка на кусочке хлеба и чашка зеленого чая — вот и весь завтрак-обед.

— С дороги наедаться вредно, — популярно объяснила Лиса. — Объешься, и завалишься спать. А время не ждёт!

Вот потому я сейчас и подремываю, на задних сидениях «ЛАЗа». Тепло, справа Лиса, слева Пантера, а меня превратности дороги склоняют то к одной, то к другой. Прошлое в дремотных грёзах мешалось с настоящим, а настоящее — с будущим. Как у верблюда.

К сожалению ли, к счастью, а езды до Каборановска от Чернозёмска — час с хвостиком. И выспаться всласть я не успел. Только-только привиделось, будто мы не автобусом едем, а летим на дирижабле «Василий Сталин» над Сибирью, разглядывая в панорамные окна обзорной галереи бескрайние просторы зимней тайги, как…

— Приехали!

И в самом деле приехали.

На часах шесть двадцать. Вышли из автобуса, огляделись. Вот он, клуб «Сахарник», в сотне метров водокачка девятнадцатого века, то там, то сям высокие, с пятиэтажный дом, ели, фонари горят жёлтым натриевым светом, и снег, снег, снег. Внизу, вокруг и сверху.

«Пазик» артистов уже стоял у входа — он выехал на час раньше. Настроить аппаратуру, переодеться, опробовать сцену и зал — на всё нужно время. А мы кто? Мы — люди поддержки и просто зрители. Наша группа и еще пятнадцать человек с курса. Оказывается, поспасть в список было сложно, попасть в список было престижно, и потому приехавшие сюда чувствовали себя избранными.

Да они такими и были. Избирали их ребята из нашей группы. Чтобы были не смирны, не буйны, хороши в учёбе и не боящиеся трудностей. Все — из сельхозотряда. Те, кто трудился на полях

каборанщины летом. А поездка — вроде признания и награды.

Мы организованно выстроились перед автобусом, и тут нас встретили криками «Ура», бенгальскими огнями и хлопушками с конфетти. Это комсомольский актив Каборановска. Ну, и правильно: добрая встреча — половина успеха.

Мы экспромтом ответили «Физкульт-привет», и вечер начался.

Клуб Сахарников (нужно понимать, завод) — не поскупился. Фуршетная зона, танцевальная зона, разговорная зона — всё, как в лучших зарубежных кинофильмах. И почти как в «Карнавальной Ночи».

Куртки и пальто мы оставили в особой комнате под ключом, а сами, приведя себя в порядок, вышли на люди.

Ах и ах: это обновка, джинсы Лисы и Пантеры, привлекли внимание своих. Каборанчане виду не подали, подумаешь, одёжка, как одёжка… Но тоже поглядывали.

— Откуда штанишки? — спросила Зайцева.

— Оттуда, вестимо, — ответила Лиса. — Леви Стросс, мейд ин Ю Эс Эй.

— Чижик, ты привез? Хотя чего спрашиваю, конечно, Чижик. И почем в Финляндии мериканские джинсы?

— За рубли не продают, а за валюту, то вроде и ничего, — сказал я, не уточняя. Еще днём, примерив обновки, Лиса сказала, что не может принять такие подарки — что-де дома подумают.

— А ты скажи, что я тебе это продал. Привёз и продал.

— Ага, а деньги у меня откуда?

— Ну, разве это деньги? — удивился я.

— Для тебя, может, и не деньги, а для… Вот тут на чеке ясно видно — сто сорок девять, девяносто девять. Это, конечно, не двести пятьдесят, но тоже…

— Надя, я чек сохранил для таможни, мало ли… А сто сорок девять — это в финских марках. Покажешь родителям, они и успокоятся.

— Сто сорок девять финских марок, это сколько в рублях?

— Дели на девять, узнаешь, сколько в рублях.

— Получается… Получается шестнадцать рублей?

— Ну да. Около того. Рождественские распродажи… Для финского трудящегося и сто сорок девять марок — немалые деньги за джинсы. Но что поделаешь — мода, прислужница капитала!

И Надя успокоилась. Джинсы за шестнадцать рублей родители ей простят.

Но другим говорить, что Леви Стросс стоит шестнадцать рублей, нельзя. Роняет престиж штанов. А без престижа что такое джинсы? Производственная одежда, только и всего.