Выбор пути. 1917–1928 гг. - [185]

Мятеж был подавлен молниеносно, и все названные ранее Серрано Кальесу генералы были арестованы и расстреляны фактически без суда. Как писал тогда журнал «Тайм», Мексику охватила «оргия расстрелов».[722] Всего за несколько дней были казнены 25 генералов и 150 других лиц, обвиненных в причастности к мятежу. Серрано арестовали в Куэрнаваке и сразу же расстреляли, хотя он требовал свидания с Обрегоном – вероятно, как раз для того, чтобы рассказать о роли Кальеса, и именно поэтому его уничтожили без промедления. Многие генералы встретили смерть мужественно. Примечательно, что генерал Альфредо Руэда Кихано говорил на суде военного трибунала (обычно эти заседания, бывшие чистой формальностью, длились не более часа), что его вовлекли в заговор обманом. Скорее всего, генерал думал, что действует именно с санкции президента. Кихано расстреливали при огромном стечении народа, и он предпочел, чтобы ему не завязывали глаза. Увидев в толпе американского корреспондента, он улыбнулся и произнес: «Гуд бай». Генерал Фернандо Рейес сам отдал команду расстрельной команде. Был убит без суда и брат бывшего временного президента страны генерал Альфонсо де ла Уэрта.

Гомесу удалось скрыться, и только через месяц его схватил патруль. Генерал пытался оказать сопротивление, но поскользнулся и не успел выхватить пистолет. Судя по воспоминаниям тех, кто его казнил (хотя предвзятость здесь очевидна), Гомес вел себя малодушно, молил о пощаде, попросил завязать себе глаза и даже просил, чтобы офицер дал команду солдатам не голосом, а знаком. Тот так и сделал, сняв свою фуражку.

Были расстреляны все офицеры саперного батальона в Торреоне и все старшие офицеры столичных частей, принявших участие в выступлении. Собственной охраной был убит губернатор Чьяпаса Луис Видаль, который якобы готовился примкнуть к мятежу.

Не ограничившись военными, правительство исключило из парламента 23 депутата – противника Обрегона, 13 из которых были тоже расстреляны без всякого суда. Все имущество мятежников (набралось более 10 миллионов песо) было конфисковано. Находившийся в эмиграции Васконселос решительно осудил кровавые меры властей.

Позиция Кальеса действительно выглядела довольно странной. Мятеж был подавлен молниеносно, фактически не успев начаться, и судебный процесс мог бы усилить позиции правительства. Если только Серрано и Гомес не могли бы рассказать что-то, чего Кальес слышать не хотел. Некоторым лицам из своего окружения президент говорил о том, что принять такие жестокие и противоречащие закону меры его вынудил Обрегон. Начальник полиции Мехико Роберто Крус после смерти Кальеса вспоминал совсем другое. По его словам, он предложил президенту предать всех арестованных гражданскому правосудию. Но Кальес ответил: «Нет… Сегодня Обрегон, завтра я, потом вы. Именно поэтому были отданы приказы расстрелять всех… Пришло время вырвать зло с корнем, генерал Крус. Расстреляйте их и по исполнении этого приказа доложите мне лично».[723] Правда, сам Крус участвовал в расстрелах, спокойно попыхивая сигарой.

Мятеж (или псевдомятеж) Гомеса и Серрано спас от полного поражения «кристерос», так как правительство перебросило из района мятежа в Веракрус армейские части. По данным американского военного атташе в Мехико, летом 1927 года количество мятежников не росло и составляло, как и в январе, 7-9 тысяч человек. Однако в ноябре «кристерос» уже было 15 тысяч, а в декабре – 17-20 тысяч. В феврале 1928 года мятежников стало уже 24 тысячи.

Помимо сокращения количества правительственных войск в районе мятежа сыграли свою роль и попытки Лиги защиты религиозной свободы централизовать командование разрозненными отрядами. В августе 1927 года лига назначила бывшего торговца лекарствами Хесуса Дегольядо командующим силами мятежников в южном Халиско, Колиме и западном Мичоакане. Дегольядо был военным самородком и пытался навести порядок в подчиненных ему отрадах. Ему помогало то, что он родился в Мичоакане и прекрасно знал местность, где действовали его отряды. Он запрещал любые эксцессы по отношению к мирному населению. Правда, по данным американской разведки, многие партизанские командиры Дегольядо не подчинялись как раз потому, что он стремился установить в частях «кристерос» жесткую дисциплину. Например, когда Дегольядо узнал, что бойцы отряда под командованием Эстебана Каро насилуют женщин в захваченных деревнях, он лично отправился к Каро, чтобы прекратить эти эксцессы. Но тот велел арестовать командующего и едва не расстрелял его. В конце концов, «полковник» Каро пообещал исправиться и попросил прислать ему священника для исправления морального состояния его отряда.

Одним из самых популярных «полковников» «кристерос» был неграмотный батрак Викториано Рамирес по прозвищу Четырнадцать. Его Рамирес получил за то, что, бежав из тюрьмы, убил четырнадцать полицейских, посланных в погоню. Затем он якобы передал мэру города, который приходился ему дядей, чтобы тот в следующий раз посылал больше людей. Рамирес представлял очень популярный в Мексике тип робингуда и борца с властями, к которому принадлежал и Панчо Вилья. Местные жители любили его именно за лихость и удаль в борьбе с правительством, а вовсе не за набожность. Никаким ревностным католиком Рамирес, как впрочем, и Дегольядо, хотя последний состоял в организации католической молодежи, не был. У него было несколько жен, и на вопрос, как это соотносится с католической верой, Рамирес ответил, что вера одно, а отношения между мужчиной и женщиной совсем другое. С помощью засланного в отряд Рамиреса лазутчика правительству удалось обвинить Четырнадцать перед своими же бойцами в присвоении денег, которые тот получал от лиги. Его арестовали и расстреляли по приговору военного трибунала.