Выбор наместницы - [31]

XX

Попав в оранжерею, Квейг, наконец-то, перестал дрожать от холода. В самом замке было тепло, но он так замерз по дороге, что никак не мог согреться, даже оказавшись под крышей. По крайней мере, в коридорах не лежал снег, уже хорошо. Будущий герцог Квэ-Эро искренне не мог понять, как здесь вообще живут люди. С его точки зрения, эта белая холодная гадость полностью исключала всякую возможность разумной жизни. Нет, он знал, что далеко не везде так же тепло, как на его родине, но под словом «холодно» Квейг понимал погоду, когда на рубашку нужно накинуть плащ. Здесь же, закутавшись по кончик носа в меховую накидку, он все равно чувствовал себя ледышкой и только в оранжерее осмелился вылезти из меха. В ожидании Иннуона Квейг рассматривал растения, с удивлением обнаруживая незнакомые, хотя в сад его отца специально приезжали садовники из столицы, чтобы взять образцы для дворцовой оранжереи.

В своих покоях Ивенна торопливо смыла пыль и переоделась в свободное голубое платье с серебряной отделкой — не по сезону, но в оранжерее всегда стояла жара, в плотной ткани там можно было задохнуться. Укладывать волосы не было времени, Иннуон постоянно торопил ее из-за двери, и девушка быстро заплела косу.

Герцог почти бегом вошел в оранжерею, ведя за собой сестру:

— Вот, Квейг, моя сестра, Ивенна. И только попробуй сказать, что она не самая красивая женщина в мире!

Квейг рассмеялся:

— И скажу. Ты что меня на государственную измену подбиваешь? Самая красивая — всегда наместница, даже если она страшнее Неназываемого. Но вам, леди, я с радостью отдам второе место, — он поднес к губам узкую ладонь герцогини.

Ивенна украдкой взглянула на юношу: как же, он ей второе место отдаст! Свое место она знала: все еще красива, но уже не может тягаться с пятнадцатилетними свежими девочками, впервые вышедшими в свет. Но до чего же хорош, о боги! Ивенна впервые видела мужчину красивее ее драгоценного брата. Темно-синие глаза в обрамлении черных пушистых ресниц, коротко подстриженные волосы, чуть темнее спелой ржи, открывали высокий лоб, улыбка показывала белоснежные зубы. Золотистый загар придавал его внешности веселую южную праздничность. По сравнению с Иннуоном движениям Квейга недоставало отточенной изящности, но он в ней и не нуждался. Хотела бы она знать, понимает ли Иннуон, насколько проигрывает во внешности по сравнению со своим младшим другом? Наверное, нет, иначе бы давно порвал с этой дружбой. Иннуону и в голову не придет, что кто-то может хоть в чем-то его превзойти, а Квейг охотно смотрит на друга снизу вверх. Ивенна сама удивлялась, насколько легко и приятно пошел разговор. Обычно она с трудом находила общий язык с незнакомыми людьми, но Квейг три года провел, тесно общаясь с ее братом, и теперь Ивенне казалось, что она беседует со старым добрым знакомым, с которым по непонятной случайности встретилась лишь сейчас. Она не заметила, как начало темнеть, и только сумерки заставили ее вспомнить о правилах гостеприимства:

— О, боги! Вы же с дороги, милорд, а через час ужин! Иннуон! Как ты мог! Он же теперь не успеет отдохнуть!

— А я не устал, Иннуон все сделал правильно. Разве на торжественном ужине поговоришь по-человечески? Да и потом, у вас там везде так холодно! А здесь совсем как дома.

Ивенна сдержала вздох: еще один человек, который считает, что Иннуон всегда и во всем прав. И как только ее брат ухитряется внушать людям уверенность в собственной непогрешимости? У самой Ивенны так никогда не получалось: поступая плохо, она всегда знала, что не права.

Оказавшись в своих покоях, Квейг первым делом отослал слугу. Ванну тот ему налил, а вымыться и переодеться молодой человек мог и сам, он терпеть не мог путающуюся под ногами прислугу. Смывая горячей водой дорожную грязь, он перебирал впечатления сегодняшнего дня. Квейг даже не думал, что успел так соскучиться по Иннуону. Два месяца не виделись, а такое ощущение, словно десять лет прошло. И добро бы по прекрасной даме так тосковал, так ведь нет, по другу. Квейг не знал, чем его так приворожил Иннуон, просто ему нравилось сидеть рядом, слушать, как герцог читает стихи и смотреть на его профиль на фоне костра, когда тот пьет вино из глиняной кружки так, словно держит в руках бокал тончайшего стекла. Рядом с Иннуоном Квейг чувствовал себя удивительно хорошо и ради этого ощущения был готов мириться со всеми недостатками своего загадочного друга. Даже сестра у него оказалась необычная. Все-таки близнецы это не то, что просто братья и сестры. Между Квейгом и его сестрами было определенное сходство, но здесь он в первый момент просто растерялся. Ему вдруг показалось, что Иннуон существует в двух ипостасях, как один из Семерых: мужской и женской. Умом он понимал, что перед ним мужчина и женщина, глазами видел разницу во внешности и одежде, но какое-то внутреннее чувство упрямо твердило: это одно и то же. Постепенно наваждение прошло, но разительное сходство осталось — брат и сестра одинаково двигались, говорили с одними и теми же интонациями, носили одежду одинаковых цветов. Мужчина должен странно чувствовать себя, точно зная, какая женщина из него получилась бы, но Иннуон, наверное, уже привык. И все-таки, своей сестре он польстил — красавицей ее Квейг бы не назвал, чего-то ей недоставало, не спасала даже грациозность движений, шелковые черные волосы и тонкие черты лица. Будь Квейг постарше и опытнее, он бы понял, что Ивенне не хватает ощущения собственной цельности, все в ней красиво по отдельности, а образ не получается. Было ощущение, что она просто не знает о собственной красоте. Но Квейг, по молодости лет, о женской красоте судил проще: нравится — не нравится, и ни одна из этих оценок не подходила к Ивенне. Она, как и Иннуон, казалась необъяснимой и вместе с тем притягательной. Он вылез из ванны, вытащил из баула свежую рубашку, переоделся, пригладил перед зеркалом влажные волосы. Будет любопытно посмотреть на невесту Иннуона, леди Соэнну. Вот про нее как раз говорят, что она вторая по красоте женщина империи. Если это действительно так, то непонятно, чего еще Иннуону нужно?!